Коллектив авторов - Взаимоотношения исследовательской и практической психологии

Арзамасские чтения-2. Основные направления развития отечественной и зарубежной психологии. Материалы Всероссийского методологического семинара. М., 2012б. С. 6–16.

Хайгл-Эверс А., Хайгл Ф., Отт Ю., Рюгер У. Базисное руководство по психотерапии. СПб.: Восточно-Европейский институт психоанализа – Речь, 2001.

Царенко С. В. Нейрореаниматология. Интенсивная терапия черепно-мозговой травмы. М.: Медицина, 2004.

Aaron T. Beck. URL: http://en.wikipedia.org/Aaron_T._Beck#cite_note-12 (дата обращения: 5.08.2015).

Bartak A., Andrea H., Spreeuwenberg M., Ziegler U., Dekker J., Rossum B., Hamers E., Scholte W., Aerts J., Busschbach J., Verheul R., Stijnen T., Emmelkamp P. Effectiveness of outpatient, day hospital, and inpatient psychotherapeutic treatment for patients with cluster B personality disorders // Psychother. Psychosom. 2011. V. 80 (1). P. 28–38.

Bartak A., Spreeuwenberg M., Andrea H., Holleman L., Rijnierse P., Rossum B., Hamers E., Meerman A., Aerts J., Busschbach J., Verheul R., Stijnen T., Emmelkamp P. Effectiveness of different modalities of psychotherapeutic treatment for patients with cluster C personality disorders: results of a large prospective multicentre study // Psychother. Psychosom. 2010. V. 79 (1). P. 20–30.

Clark D. A., Beck A. T. Cognitive therapy of anxiety disorders: Science and practice. Guilford Press, 2010.

de Vente W., Kamphuis J., Emmelkamp P., Blonk R. Individual and group cognitive-behavioral treatment for work-related stress complaints and sickness absence: a randomized controlled trial // J. Occup Health Psychol. 2008. V. 13 (3). P. 214–231.

Evidence-Based Medicine Working Group. Evidence-based medicine. A new approach to teaching the practice of medicine // Journal of the American Medical Association. 1992. V. 268. P. 2420–2425.

Evidence-based practice in psychology // American Psychologist. 2006. V. 61. № 4. P. 271–285.

Eysenck H. J. Training in clinical psychology: an English point of view // American Psychologist. 1949. V. 4. P. 173–176.

Eysenck H. J. Function and training of the clinical psychologist // Journal of mental Science. 1950. V. 96. P. 1–16.

Eysenck H. J. The Effects of Psychotherapy: An Evaluation // Journal of Consulting Psychology. 1952. V. 16. P. 319–324.

Grawe K., Donati R., Bernauer F. Psychoterapie im Wandel – Von Der Konfession zur Profession. Hogrefe, Goettingen, 1994.

Hoofdakker B. van den, Nauta M., Veen-Mulders L. van der, Sytema S., Emmelkamp P., Minderaa R., Hoekstra P. Behavioral Parent Training as an Adjunct to Routine Care in Children with Attention-Deficit/Hyperactivity Disorder: Moderators of Treatment Response // J. Pediatr. Psychol. 2009. V. 35 (3).

Levant R. F. Evidence-based practice in psychology // Monitor on Psychology. 2005. 36 (2). P. 5.

Martin D. J., Garske J. P., Davis M. K. Relation of the therapeutic alliance with outcome and other variables: A metaanalytic review // Journal of Consulting and Clinical Psychology. 2000. V. 68. P. 438–450.

Norcross J. URL: http://www.slidefinder.net/p/psychotherapy_relation-ships_evidence_based/practices/1925845 (дата обращения: 15. 06.2015).

Oppen P., Balkom A., Smit J., Schuurmans J., Dyck R. van, Emmelkamp P. Does the therapy manual or the therapist matter most in treatment of obsessive – compulsive disorder? A randomized controlled trial of exposure with response or ritual prevention in 118 patients // J. Clin. Psychiatry. 2010. V. 71 (9). P. 1158–1167.

Powers M., Vedel E., Emmelkamp P. Behavioral couples therapy (BCT) for alcohol and drug use disorders: a meta-analysis // Clinical Psychological Review. 2008. V. 28 (6). P. 952–962.

Schuurmans J., Comijs H., Emmelkamp P., Weijnen I., Hout M. van den, Dyck R. van. Long-term effectiveness and prediction of treatment outcome in cognitive behavioral therapy and sertraline for late-life anxiety disorders // Int. Psychogeriaty. 2009. V. 21 (6). P. 1148–1159.

Smith M., Glass G. Meta-analysis of psychotherapy outcome studies // American Psychologist. 1977. V. 32. P. 752–760.

Sternberg R. J. Wisdom, Intelligence, and Creativity Synthesized. New York: Cambridge University Press, 2007.

Прошло почти 20 лет с тех пор, как один из наиболее известных представителей отечественной исследовательской и практической психологии Ф. Е. Василюк охарактеризовал взаимоотношения между ними как «схизис», подчеркнув, что «психологическая практика и психологическая наука живут параллельной жизнью как две субличности диссоциированной личности: у них нет взаимного интереса, разные авторитеты (уверен, что больше половины психологов-практиков затруднились бы назвать фамилии директоров академических институтов, а директора, в свою очередь, вряд ли информированы о «звездах» психологической практики), разные системы образования и экономического существования в социуме, непересекающиеся круги общения с западными коллегами» (Василюк, 1996, с. 26). Ранее Р. Ван дер Влейст сетовал на то, что исследовательская и практическая психология используют разные „языки“, „единицы“ анализа и „логики“ его построения (Van der Vleist, 1982). А еще раньше озабоченность взаимоотношениями исследовательской и практической психологии выражали Л. С. Выготский (Выготский, 1982) и другие классики психологической науки, причем под каждым их словом наверняка подписался бы любой современный психолог, и не потому, что они – классики, а потому, что с тех пор вроде бы ничто не изменилось.

В конце истекшего столетия регулярно констатировались не только сохранение, но и возрастание разрыва, причем, по мнению ряда авторов, оно было связано с тем, что психологическая практика активно впитывала методологию и культуру постмодернизма, в то время как академическая психология не освободилась от влияния позитивизма. Например, Д. Полкинхорн выделял такие общие черты постмодернизма и психологической практики, как нефундаментальность, фрагментарность, конструктивизм, неопрагматизм, понимание знания как динамичного, социально конструируемого и зависимого от контекста. Он подчеркивал, что психологи-практики охотнее применяют постмодернистcкую методологию, правда, признав, что «близкие к практике» психологи-исследователи тоже преуспевают в ее освоении и распространении, и констатировав появление в психологическом сообществе нового «слоя», служащего связующим звеном между двумя его полярностями – «чистыми» практиками и «чистыми» исследователями (Polkinhorne, 1994). Л. Сасс уловил в современной психологической, особенно в психоаналитической, практике такие постмодернистские черты, как релятивизм, скептицизм, вымышленность, акцентировав их в качестве ее ключевых отличий от академической психологии [8] При этом Л. Сасс полагал, что релятивизм и фикционализм постмодернизма способны нанести вред терапевтической практике (Sass, 1994). (Sass, 1994). А К. Герген отметил, что в отличие от академической психологии современная психологическая практика развивается в русле постмодернистской мысли, имеет дело с развивающейся индивидуальностью человека и сосредоточивается на контекстуальных смыслах человеческой деятельности. В результате, по его мнению, теоретическое знание академической психологии часто вступает в конфликт с эмпирическим знанием современности, а психологическая практика предпочитает теоретическому знанию гетерогенные и качественные знания повседневной жизни, приобретающие достоверность в личном опыте психолога (Gergen, 1994).

На взаимоотношениях исследовательской и практической психологии сказывается изменение количественных пропорций между ними. Так, М. Розенцвейг констатирует, что интернациональной чертой, проявляющейся в мировой психологии с 1950-х годов, является стремительный прогресс практической психологии [9] Приведем лишь один впечатляющий показатель: за последние 15 лет в США в группах встреч, организуемых психологами, приняли участие 5000000 (!) человек (Ялом, 2010). на фоне замедления в развитии традиционных, академических областей исследования. Розенцвейг показывает интернациональный характер этой тенденции, проследив ее в таких странах, как США, Канада, Австралия, Германия, Финляндия, Португалия, Испания, Норвегия, Аргентина, Бразилия, Куба, Турция, Индия, Мексика, ЮАР и др. (Rosenzweig, 1992). При этом он продемонстрировал, что в индустриальных странах динамика численности академических психологов в последние десятилетия выглядит как «плато», в то время как численность психологов-практиков нарастает по экспоненте (Ibid.). А В. Секстон и Дж. Хоган выражают опасение: подобная тенденция может привести к тому, что в конце концов мы будем иметь «психологию без науки» (Sexton, Hogan, 1992, р. 476).