Array Коллектив авторов - Лев Толстой в зеркале психологии

Составитель Ирина Петровна Чередниченко

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Не думай никогда, что ты не любишь, или что тебя не любят. Это только нарушена чем-то всегда существовавшая и существующая любовь между тобой и людьми, и тебе надо только постараться устранить то, что нарушает эту вечно связывающую между собой людей любовь – которая всегда есть».

Сумерки. Таинственный час между днем и ночью.

Яркий экран компьютера раздражает глаза.

Через два дня сдавать статью в журнал, но текст рукописи мертв: похож на рассуждения патологоанатома о процессе жизни, в которых содержались все ее признаки, но она сама отсутствовала.

«Выстраивать психологическую систему из отдельных феноменов за Толстого – задача неблагодарная, да и, видимо, не нужная. Поэтому попытаемся…»

Нет, не то…

«…поэтому рассмотрим некоторые психологические и философские представления…»

Строки компьютерного текста подернулись дымкой. Нужно отдохнуть. Плотно закрыть глаза ладонями. Открыть. Опять закрыть. Опять открыть. Взгляд направо – налево – вверх – вниз. Опять направо – налево… Глянула в зеркало, висящее на стене справа от меня. А вот это почти галлюцинация – ОН улыбнулся.

«Он» – это Лев Николаевич Толстой, вернее, репродукция с его портрета, написанного художником Репиным. Она висит на стене слева от меня в современной металлической раме.

Нужно привести мысли в порядок. Глубокий вдох – такой же выдох.

Портрет улыбаться не может.

А, собственно, почему?

Толстой непостижим, наверное, даже для тех, кто им занимается профессионально.

Уговариваю себя не бояться и взглянуть еще раз. Немного скосить глаза влево и посмотреть в зеркало. Ничего страшного.

Ну, улыбнитесь еще, Лев Николаевич!

Господи, что же это такое приходит в голову!

Интересно, почему возникла такая иллюзия восприятия?

– А если не иллюзия? – раздался насмешливый голос.

Доигралась. Голоса слышатся.

Быстрый взгляд по сторонам. Никого.

– Ваша беда, сударыня, в том, что вы хотите жизнь изобразить в одной плоскости. А она многомерна. Нужно не только видеть, но и слышать. Чувствовать, наконец. Слушайте сердце. Всякий, даже исторический, факт нужно объяснять человечески. А я – не письмена истории. Попробуйте поговорить со мной.

Это не Лев Толстой. Это – мое подсознание говорит в тишине. Главное – не сделать глупость и никому об этом не рассказать.

Не смотреть на портрет невозможно. Еще раз взгляну, чтобы убедиться в том, что ошиблась. Или сплю.

Точно! Я сплю! И мне все это снится!!!

Значит, можно общаться с великим писателем, не опасаясь психической патологии.

– Здравствуйте, Лев Николаевич!

– Здравствуйте, Лев Николаевич!

– Применительно ко мне вряд ли уместно такое приветствие. Но вам желаю здоровья.

– Лев Николаевич, я пишу книгу о вас и вашем творчестве.

– Прежде мне довольно было знать, что автор книги – женщина, чтобы не читать ее. Оттого что ничего не может быть смешнее взгляда женщины на жизнь мужчины, которую они берутся описывать.

– Вы считаете, что этого не стоит делать?

– А вы считаете, что напишите лучше тех, кто уже написал? Думаете, что вы умнее? Сейчас обо мне написано много, в том числе и много лишнего. Вы уверены, что ваше понимание интересно и нужно людям? Или вам просто хочется поставить свое имя рядом с моим?

– Я хочу понять. Помогите мне, пожалуйста!

– Хорошо.

– Лев Николаевич! Вы – один из самых загадочных писателей России. В своих произведениях вы старались отобразить правду жизни. Что такое жизнь с вашей точки зрения?

– Жизнь это Путь, движение, в рамках которого развивается человек. Причем, этот Путь имеет четко очерченные цели.

– Судя по всему, Путь очень труден.

– Двигаясь по Пути, человек прикладывает свои способности и потребности к окружающей действительности, а она налагает ответный отпечаток: образовывает его, воспитывает и контролирует. В разных ситуациях человек то активно пытается воздействовать на свою жизнь, то пассивно подчиняется внешним ее требованиям.

Движение жизни не протекает гладко, а сопряжено с преодолением острейших противоречий. Человеку, пошедшему по Пути, предстоит часто делать выбор.

– А если он не может выбрать?

– Бывают положения, когда весы божеского и дьявольского становятся ровно и колеблются. И тут совершается величайшее дело божие – и всякое вмешательство чужое страшно опасно и мучительно. Как бы сказать, – человек делает страшные усилия перетянуть тяжесть, и прикосновение пальцем может сломать ему спину.

– Но человек, как правило, действует в соответствии со своими представлениями и принципами.

– Мне кажется, что ум человеческий в каждом отдельном лице проходит в своем развитии по тому же пути, по которому он развивается и в целых поколениях. Один человек не может эти принципы придумать. Но действует он то самостоятельно, то под влиянием других людей.

– То есть, человек осмысливает свою жизнь либо как направленную к выполнению своей части задачи всего человечества, либо как направленную к себе, к решению своих индивидуальных проблем?

– Жизнь вообще есть расширение пределов, в которых заключен человек. Пределы эти представляются человеку материей в пространстве и отделяют его от других существ. Человек по аналогии с собой узнает в других существах эти пределы. Там, где он их не узнает, он называет эти пределы неорганической материей, то есть признает, что он не видит, не познает то существо, которое граничит с ним. Так граничит с ним земля, воздух, светила. Расширение этих-то пределов, которые мы не можем себе представить иначе, как движением, и составляет то, что мы называем жизнью. Такую жизнь мы сознаем в себе, такую видим во всех существах, которых мы не можем обнять, и которые мы видим только их мертвой стороной. Только здесь закон сохранения энергии получает объяснение, ведь там, где нет жизни, не может быть никакого усиления движения.

– Движение жизни отдельного человека включено в движение Вселенной?

– Тела наши составляют частицы того большого круга, который совершает Земля, Солнце, которые также рождаются, стареют и умирают. Все, что мы видим, знаем, подлежит закону жизни – рождения и смерти. В микроскопических телах этого не видно потому, что процесс совершается очень скоро, а в макроскопических – потому что этот процесс для нас слишком медленен.