Виктор Кротов - Массаж мысли. Притчи, сказки, сны, парадоксы, афоризмы

Больше всех недоумевал мальчик, которому было стыдно за доставшиеся ему бессмысленные деньги и который хотел понять, что всё это означает. С вопросом об этом он и пришёл к наставнику. «Деньги твои, – услышал он в ответ, – ты их заработал. Без конфликтов невозможно никакое внутреннее развитие. Конфликты, причиной которых ты становился чаще всех, нельзя организовать нарочно, они многого стоят.»

Правда, будущий автор книги больше не гнался за таким доходом.

История эта – не индульгенция для хулигана. Она для тех, кто за любым поступком видит необходимость осуждения и кары. Она для всех нас, стоящих лицом друг к другу.

Может быть, эта история важна при взгляде не только на тех, кого воспитывают, но и на тех, кто воспитывает.

Несправедливый учитель! Невежественный учитель! Злой учитель! Сколько ещё можно произнести подобных кошмарных, но жизненных сочетаний. Они ужасны для нашего слуха – родительского, ученического или просто человеческого. И вовсе ужасно, если не ужасны.

Но и плохой учитель, плохой воспитатель оказывается – не для оправдания его будь сказано – полезным. С его бессознательной помощью мы учимся тому, чему никто не научит нас сознательно. Учимся столкновению с властной несправедливостью, с торжествующим невежеством, с неуязвимым злом (и сколько там ещё этих кошмарных сочетаний?), с которыми нам придётся не раз встретиться в жизни. Это напряжённейшие участки полигона человеческих отношений, на котором испытывают себя детство и отрочество.

Но история эта – не индульгенция и для воспитателя.

Совсем в древние времена или в менее древние времена моей молодости, или вовсе на днях это приключилось, или только будет ещё? И где? Под палящим магрибским солнцем, или на зелёной подмосковной даче, или в прямоугольной городской квартире?

Некто пришёл к важному для себя человеку – и кем был один из них, кем был другой? Искатель истины пришел к нашедшему? Смуглый юноша к седобородому шейху, или бледный очкарик к известному человеку, или акварельный мальчик к тому, чья книга затронула душу?..

Невозможно рассказать об одном, не всколыхнув имён и подобий.

И слова молодого были смутны и страстны. Он просил, как требуют. Он требовал, как умоляют. Он готов был к услужению и послушанию. Ему нужно было одно: истинный путь. Он знал, что начало его пути здесь, в этой комнате, у полуоткрытого окна. Он знал, что вправе умолять, требовать и надеяться.

И слова старшего были спокойны и ласковы. Он уклонялся, хотя казалось, что идёт навстречу. Он оставлял в одиночестве, хотя казалось, что предлагает дружбу. Он радовал и отстранял. Так или иначе, он отвечал: нет.

И когда молодой снова смог заговорить, обида и возмущение звенели в его голосе. Можно ли быть не тем, кем слывёшь! Есть ли что-нибудь в мире весомее помощи на духовном пути и позволительно ли отказать в ней!.. И долго ещё пришлось бы слушать хозяину негодующие фразы гостя, если бы не залетевшая в комнату птица.

Это был, наверное, едва окрепший птенец, иначе разве впорхнул бы он со всего разлёта в приоткрытое окно человеческого жилища. Он влетел и заметался, бросаясь от стены к стене и непонимающе пытаясь вырваться на свободу сквозь оконное стекло. Разве стал бы он медлить, устало замерев на подоконнике, как раз неподалеку оттуда, откуда влетел…

Растерянно замолк молодой. А старший вдруг выбросил вперед руки и резко хлопнул в ладоши – словно выстрелил из ружья. В ужасе птенец метнулся от пугающего жеста, от страшного звука. И только в нужную сторону мог он метнуться, только туда отметала его неожиданность. Тут же исчез он в родном небе.

– Очень обиден был мой хлопок, не правда ли? – пробормотал старший и приготовился терпеливо дослушать поток упреков.

Да где же и обрести безнаказанность, как не там, где исполняешь предписанную свыше функцию !.. Легион своих функционеров Организация облекает в зеркальные доспехи неуязвимого безличия. Легионер-функционер всегда скрыт в тени или в ослепительном величии Учреждения, Фирмы или Конторы – той огромной или крошечной империи, которой он служит. Летящее в него копье с бессильным звоном падает на землю. Скорее рухнет Организация, чем верно служащий ей функционер.

И всё-таки есть у функционера слабое место. Это – он сам, его человеческая индивидуальность. Или даже – страшно сказать – личность. Не так просто управиться с ней, особенно легионеру-новобранцу. К счастью, весь обиход Организации призван помочь ему в этом. Да здравствует панцирь пиджака, непробиваемый шлем прилизанной прически и забрало тщательно выбритого подбородка! Среди дотов письменных столов, в траншеях учрежденческих коридоров сразу узнаешь подлинного, перспективного функционера – по его незаметности, по его осторожной похожести на тех, чей облик служит ему ориентиром в настойчивом продвижении от маленькой функции к большой Функции. Да здравствует бессодержательное казённое красноречие и отточенный стиль бюрократической бумаги, устранивший даже те своеобразные несуразицы, которыми пестрел стиль канцелярский!

Собственная личность всегда остаётся самым серьёзным врагом функционера. Лишь на вершине своей карьеры функционер может позволить себе слегка покрасоваться чем-то личным, но и оно должно быть примитивным, доступным пониманию и вожделению функционального окружения. Личность к этому времени должна быть укрощена полностью. Милое кокетство центуриона своей человеческой непохожестью схоже с небрежным самодовольством дрессировщика, который похлопывает по загривку льва, утомлённого подневольной жизнью. Поначалу же внутреннее укрощение личности может потребовать большого напряжения.

Если личность подчинит себе функцию, если личность начнёт руководить поведением функционера – вместо явных и тайных норм, бытующих в Организации, – судьба функционера решена. Он может до поры до времени оставаться на своём месте. Может снискать восхищение и почёт, наполнив свою функцию обаянием личности. Но это уже не функционер, и беззащитность его растёт день ото дня.

Негласная обязанность функционера – если не сразу истребить, то хотя бы пригасить в себе личность, подчинить ее функциональной традиции. Социальному организму нужны личности. Но социальному механизму необходимы функционеры. Только их стараниями можно воссоздавать хорошо организованное общество, размеренно тикающее и синхронно дакающее.

Сила функционального начала несомненна. Оно осязаемее, конкретнее, чем начало личностное, оно общепризнано не на словах, а на деле. Оно располагает великолепным арсеналом званий и должностей. Оно сверкает погонами и наградами. Оно чаще всего вполне способно привести к единому знаменателю даже тех идеалистов, которые пытаются, овладев доспехами функционера, сохранить свои особые принципы и цели. Поначалу это будет для них мучительным процессом, но со временем они будут вынуждены признать пользу и неизбежность своего превращения. Лишь того, кому удастся, несмотря ни на что, овладеть функцией, не укротив в себе личность, постоянно будут сотрясать внутренние и внешние конфликты. То и дело придется ему страдать и терзаться их неразрешимостью, всякий раз причитая: «Ну что за наказание!..»