Юрий Вагин - Доктор, я счастлив? Небанальные советы психотерапевта

Я неоднократно присутствовал на подобных мероприятиях. Так, в 2004 году в Томске проходила всероссийская конференция по депрессиям, на которой впервые в России в качестве равноправных участников присутствовали пациенты, страдающие депрессивными расстройствами. Два дня я с нарастающим удивлением слушал доклады, никоим образом не корреспондирующиеся с моей психотерапевтической практикой. И лишь на третий день все стало на свои места, когда слово дали не врачам и не представителям фармацевтических компаний, а самим клиентам. Они один за другим говорили одно и то же: что они очень благодарны фармацевтическим компаниям за их замечательные препараты, что им стало намного легче, но они твердо уверены, что положительные результаты лишь на 10 % объясняются действием антидепрессантов, а на 90 % – психологической помощью и поддержкой лечащих врачей.

Отдельная проблема – врачи-неврологи (невропатологи), которые и в начале XXI века все еще рассматривают неврозы как один из разделов неврологии. Вместо того чтобы направлять клиентов с психологическими проблемами к психологам и психотерапевтам, неврологи смело берутся за их фармакологическое лечение и назначают дорогостоящие препараты с прямого благословения фирм-производителей (за каждый выписанный рецепт врач получает часто до 10 % стоимости препарата).

НИКОГДА И НИКОМУ НЕ ГОВОРИТЕ, ЧТО ВЫ СЧАСТЛИВЫ. ЕСЛИ СОВСЕМ НЕКУДА ДЕВАТЬСЯ, СКАЖИТЕ, ЧТО У ВАС ГЕМОРРОЙ.

Я не противник психоактивных препаратов. Я всего лишь считаю, что психоактивные препараты – это обоюдоострый опасный меч, право (но не умение) распоряжаться которым предоставляется дипломом и соответствующей специализацией. Практические психологи лишены этого оружия, что порой, по моим наблюдениям, вызывает у них своего рода чувство ущербности.

Еще раз подчеркну, что отсутствие возможности назначать психоактивные препараты клиентам не недостаток, а преимущество практических психологов, потому что отсутствие этой лазейки вынужденно заставляет их овладевать более сложными, но и более перспективными психологическими способами помощи.

Но не стоит рассчитывать на то, что сами клиенты смогут это понять. В качестве примера вспомню одну даму, которую я долго и безуспешно лечил всеми возможными антидепрессантами от выраженных периодических депрессивных эпизодов. Когда нам это надоело, я предложил ей рискнуть и поработать с помощью методов глубинной психологии. Она согласилась, но тем не менее ее психика еще долго «подкидывала» ей сновидения, в которых она меняла меня на «нормального» врача, приходящего к ней домой и выписывающего рецепт на новый замечательный антидепрессант. Сейчас депрессивные эпизоды у нее полностью прошли, но для этого пришлось проработать с ней более пяти лет. Не каждый клиент и не каждый врач может принять тот факт, что для решения психологических проблем необходимы и время, и высокий профессионализм. Намного проще изображать из себя бога, милостиво одаряющего своих детей сомнительными хлебами психоактивных препаратов.

Практические психологи один на один остаются с демонами тревоги, страха, навязчивости, агрессии и депрессии своих клиентов. Им не за что и не за кого спрятаться. Они лишены возможности в критической ситуации достать чистый рецептурный бланк и, написав на нем несколько слов на латыни, «волшебным образом» отгородить клиента от его проблем, а на самом деле отгородить себя от проблем клиента.

Именно поэтому я считаю, что хороший практический (клинический) психолог, имеющий базовое психологическое образование, более приспособлен к работе с психологическими проблемами, чем врач-психотерапевт, имеющий базовое медицинское образование.

ЧТО ОБЩЕГО МЕЖДУ ПСИХИАТРАМИ И ИХ КЛИЕНТАМИ? И ТЕ И ДРУГИЕ ОТРИЦАЮТ СОБСТВЕННУЮ НЕНОРМАЛЬНОСТЬ. А В ЧЕМ ОТЛИЧИЕ? У КЛИЕНТОВ ЕСТЬ ШАНС ВЫЛЕЧИТЬСЯ.

Я хорошо отношусь к психологам. Хороший клинический психолог зачастую грамотнее, чем врач-психотерапевт, потому что не может спрятаться от больного за успокаивающими таблетками и антидепрессантами.

Но психолог психологу рознь. И я хорошо понимаю, почему народ часто им не доверяет. И правильно не доверяет. Когда я преподавал в институте психологии, мне казалось, что только одного студента из двадцати можно в дальнейшем допускать до работы с людьми. А ведь остальные девятнадцать сейчас тоже где-то работают, проводят диагностику, дают советы, пишут заключения.

Вот одна реальная история.

Трехлетнему малышу психолог показывает резинового ежика, нажимает на него, издает резкий звук и, сюсюкая, спрашивает:

– Кто у нас издает такой звук?

Малыш спокойно отвечает:

– Вы, тетенька, с помощью игрушки.

– Да нет же! У кого острые иголки?

– У елки.

– Да нет же, посмотри: ведь это ежик!

– Так я вижу…

И после этого у ребенка на основании формальных критериев диагностировали низкий уровень интеллектуального развития. Вот мне очень интересно, а какой он у этого психолога?

Мой совет: собираясь на консультацию к психологу (сами ли, с ребенком ли), не поленитесь, загляните в интернет, найдите пару-другую фамилий известных психологов по той проблеме, которая вас волнует, и в беседе ненавязчиво спросите, что он думает по поводу точек зрения этих людей. Он может быть с ними согласен или не согласен, но как профессионал он должен их знать. И если он их не знает – бегите.

Как-то один солидный мужчина на полном серьезе поведал мне, что никогда никого ни о чем не спрашивает. Мол, таков принцип поведения сильного человека. Я его спросил: «И что, даже дорогу в чужом городе не спросите?» На что он ответил: «Конечно же нет, лучше сам найду, по карте».

Это ужас какой-то. Кстати, в жизни он только алкоголь хорошо принимает без советов посторонних (и даже вопреки советам его не принимать).

И тут я вспомнил одну смешную ситуацию из далекой юности, связанную с популярной в ту пору компьютерной аркадной игрой «Аладдин». Аладдин в ней бегал по разным уровням, преодолевал препятствия и убегал от охранников с саблями и прочей напасти. Я титаническими усилиями прошел пару уровней и прочно застрял на третьем. Мучился, мучился, пошел сдаваться к племяннику – компьютерному гению.

– Племянник, – говорю, – помоги дядюшке, объясни, как пройти третий уровень, в конце концов, сим-сим, черт возьми.

– А в чем проблема? – спрашивает племянник. – Покажи.

Я показал.

– Дядя, – говорит племянник, – а ты почему яблоками-то не кидаешься?

Какими яблоками? Оказывается, Аладдин мог не только бегать и прыгать, но и яблоками кидаться во врагов. Я об этом просто не знал.