Чарльз Фишман - Любопытный – значит успешный: книга о том, как владение информацией позволяет владеть миром

Такая точка зрения распространена среди власть имущих и тех, кто контролирует информацию. И так было всегда и везде – от Эдемского сада до администрации Обамы. Любопытство и сейчас не в почете. Хотя мы живем в такое время, когда все знания человечества доступны на смартфоне, в нашей культуре до сих пор существует предубеждение против любопытства.

В школе все должны задавать вопросы, это нужно культивировать, нужно учить правильно задавать вопросы и искать на них ответы. В некоторых классах так и происходит. Но чаще в школе к любопытству относятся так же, как в райском саду. В особенности теперь, ведь с распространением стандартизированных тестов вопросами можно внести разлад в стройный план урока, кроме того, иногда и сами учителя не знают ответов. Вопреки ожиданиям, любопытство в его истинном смысле никто не культивирует, потому что это неудобно и разрушительно для упорядоченного ведения урока. В офисах и рабочих коллективах, где мы проводим значительную часть своей взрослой жизни, ситуация не лучше. Конечно, среди программистов, исследователей-фармацевтов и университетских преподавателей любопытство только поощряется, это часть их работы. Но что будет, если обычная больничная нянечка или банковский работник станут любопытствовать и задавать вопросы о том, как обстоят дела? Любопытство не приветствуется, если не сказать больше, нигде, кроме некоторых избранных компаний вроде Google и IBM. Будь вам четырнадцать или сорок пять, хорошие манеры не предполагают проявления вами любопытства.

Даже слово «любопытный» странным образом негативно отражается на восприятии понятия «любопытство». Все мы говорим, что любопытный человек – это, разумеется, отлично. Но когда мы применительно к чему-либо используем прилагательное «любопытный», мы подразумеваем нечто странное, не вполне нормальное. И когда кто-то отвечает на ваш вопрос репликой: «Это любопытный вопрос», на деле имеется в виду, что задавать его не следовало.

И вот что поразительно. Любопытство – не только отличный инструмент, помогающий улучшить жизнь и достичь счастья, увеличивающий ваши шансы получить хорошую работу или найти отличную пару. Это ключ к тому, что мы больше всего ценим в современной жизни: к независимости, способности решать и действовать самостоятельно, к самосовершенствованию. Любопытство – это путь к свободе.

Способность задать вопрос сводится к двум составляющим: свобода искать ответ и способность оспорить авторитет и спросить: «А почему ты главный?»

В детстве я был пухленьким, и в подростковом возрасте комплекция не поменялась. Когда я оканчивал университет, у меня были складки на талии. Я выглядел рыхлым и в одежде, и без нее. Я решил, что не хочу выглядеть так. Когда мне было двадцать два, я изменил режим питания и выработал программу упражнений, можно сказать, подчинил себя дисциплине. Я каждый день прыгал со скакалкой, выполнял по 200 прыжков в минуту, по 30 минут в день, 7 дней в неделю. Шесть тысяч прыжков в день в течение 12 лет. Постепенно мое тело стало меняться, складки на талии ушли.

Я занимался без фанатизма. И сегодня я выгляжу, не как кинозвезда и не совсем так, как можно представить себе продюсера. У меня свой, немного необычный стиль. Я хожу на работу в кроссовках. Волосы ставлю ершиком с помощью геля. У меня широкая улыбка.

Сегодня я по-прежнему занимаюсь спортом четыре-пять раз в неделю, обычно с этого я начинаю день, часто вставая в шестом часу утра. (Теперь я, правда, не прыгаю со скакалкой, потому что в конце концов повредил ахилловы сухожилия на обеих ногах). Мне 63 года, и за последние сорок лет я ни разу сильно не поправился.

Я принял решение и превратил его в свою привычку, в свой повседневный образ жизни.

Также я поступил и с любопытством.

Постепенно, начиная с моей первой работы в Warner Bros., я сознательно сделал любопытство частью своей повседневной жизни.

Я уже рассказывал выше про свой первый шаг – добиваться встречи с каждым из тех, кому я возил контракты. Преуспев в этом, я понял две истины. Во-первых, людям, даже знаменитым и влиятельным, очень нравится поговорить, особенно о себе и своей работе. А во-вторых, полезно иметь хотя бы незначительный предлог, чтобы с ними поговорить.

Именно таким предлогом была моя фраза: «Я должен передать эти бумаги лично в руки», – это было удобно для меня, устраивало ассистентов и моих адресатов, которых я посещал: «Конечно, раз нужно лично в руки, разумеется».

Через несколько месяцев после того, как я пришел в Warner Bros., был уволен старший вице-президент студии. Помню, как с его двери снимали табличку.

Его кабинет был просторный, с окнами, у него было два секретаря и, самое главное, он располагался рядом с офисами руководства – «монаршими», как я их называл, – там работали президент, председатель и вице-председатель совета директоров.

Я спросил у своего начальника, Питера Кнехта, могу ли я пользоваться кабинетом вице-президента, пока он пустует.

«Конечно, – ответил Кнехт. – Я договорюсь».

С новым кабинетом все переменилось. Точно так же, как когда вы правильно одеты по случаю, на вас костюм, вы держитесь более уверенно и солидно, работа в новом настоящем офисе изменила мое восприятие и ощущение. Внезапно я почувствовал себя так, будто у меня есть своя доля недвижимости и свое дело.

Конец шестидесятых и семидесятые были отличным временем для работы в шоу-бизнесе в Голливуде, «королевский люкс» занимали три самых главных креативных человека эпохи – Фрэнк Уэллс, президент Warner Bros., который впоследствии возглавил Disney, Тед Эшли, который даже не был знаменитостью, но который на посту председателя правления Warner Bros. действительно умел обратить все усилия и успехи на благо студии, и Джон Колли, вице-председатель студии, легендарный продюсер, голливудский интеллектуал, творческий и, безусловно, эксцентричный персонаж.

Я был простым клерком, но у меня был свой кабинет, секретари и даже старомодное внутреннее переговорное устройство. За моей дверью работали три самых влиятельных человека Голливуда. Так я сам создал ситуацию, в которой оказался в нужное время в нужном месте.

Я был сбит с толку индустрией развлечений, все выглядело так, будто многие из тех, кто работает в этой сфере, тоже не вполне понимают, что происходит. Было трудно понять, как делаются фильмы и телесериалы. Определенно, это не был некий линейный процесс. Казалось, всем приходится пробираться сквозь туман, без инструментов.

Но я был в восторге. Я будто антрополог, осваивал новый мир, с его незнакомым мне языком, новыми ритуалами и новыми приоритетами. Это была абсолютно захватывающая реальность, и она разжигала во мне любопытство. Я решительно намерился ее изучить, понять и освоить.