Станислав Граховский - Что это значит? Стихи и рассказы о том, что с нами происходит

Банки и магазины без вывесок,
Запрещено, что вчера было можно,
Стоят бюрократы за нашими спинами,
И предлагают быть осторожным.
Как обозначился сразу комиссия,
Суд, прокурора проверки разные,
У них обострение, а не ремиссия,
Карманы набить государства драные.
У них поглощение того что создано,
А ты не хозяин, а только средство,
Ваша вина им давно доказана,
Тебе остаётся только детство.

Правды гвозди вбиваю в камень,
И как щенок моё сердце скулит,
В кастрюле борщ со свеклою варим,
Обычное дело – народ молчит.
Что ж был никем и никем станешь,
Так и живёшь оторви да брось,
Бреюсь. Станок, углы лица ранишь?
Чуешь это? Торчащую кость.
Слюною брызгать не хитрое дело,
Есть что-то твёрже, рука, нога,
Что же они? На протест не смелы?
Проще отлёживать жирны бока.
Будущее только страшит кончиной,
Время уходит, вдруг раз и нет,
Захочешь снова стать мужчиной,
Да только зачем? Есть борщ на обед.

Тысячи раз я менял свои ноты,
В надежде тщетной сыграть сонет,
Имею в этом опыт огромный,
Да что-то вот музык никак нет.

Ревёт мой голос, побеждая рояли,
Помноженный свистом и воем сирен,
Слышат уже все дальние дали,
Желание сердца любых перемен.

Огромный, с врагами меня вы померьте,
Никак не увидишь того клопа,
Кусают, воняют, не боясь смерти,
Но только твёрже моя рука.

Я разражаюсь громами, фамилия моя Граховский,
И эхо идёт с перезвонами, до самой далёкой сотки,
Бери мои молнии как электричество,
Может быть пригодится,
Хватайте качество и количество,
Водой родниковой умыться.

То маяком, а то трубочистом,
Приходится быть, извольте,
Делаем людей чистыми,
Вместо того отродья.

Фонариком свет добавляю рая,
Всем через ад прошедшим,
Кручу лучами, словно играя,
Для павших с душой неокрепшей.

Я говорю опять одно,
А думаю совсем другое,
И делаю, что верю, но…
Выходит, вновь и вновь иное

Концерт, симфония сознанья
Всё чаще бьют в колокола,
И тают после них желанья,
Уходят как в песок вода

Я дым, где нет огня живого,
Я пыль и прах лихих годин,
Мне и себя бывает много,
Туманом сплю среди вершин
Пытаюсь быть, ну что же тут такого,
Как колос из земли вставать,
И больше хочется обычного земного,
И у окна старинную кровать.

Трижды крещусь призывая веру,
В потоке низкой своей души,
Сегодня ноябрь, день первый,
И я переделать себя решил.

Толкаться, орать я уже пробовал,
В куче озлобленных споров грешил,
Хочется найти чего-то нового,
Стать незаметным в сибирской глуши.

Крылья сложил, только б моль не съела,
Иду коридорами вдоль дверей,
Ищу по вывескам своё дело,
– Думай, – себе говорю, – поскорей!

Желанную бурю убрал в сторонку,
Коленца судьба, вот-вот повернёт,
Спокойно, отставить разную гонку,
Всё по плану, идёт как идёт.

Заспанный глаз утомлённый текстами,
Щурю, вздыхаю, идти так идти,
Самыми странными и неизвестными,
Путями можно сегодня пройти.

Блеснуло «Аврора» и сердце забилось,
Вот всё о чём думал, о чём мечтал,
– Тихо, иди говорю мимо,
До залпов Авроры ты ещё мал.

Товарищ, скажи мне, ну кто же так строит,
Жизнь эту всю, – бесконечный развод,
И предо мною одни коридоры,
Конец декабря, закончился год…

Как смотрит мать на сына, что пришёл из зоны?
Быть может с укоризной иль обидой?
Чем дышишь ты? Взращённый на крови?
Как жил? Где ничего не происходит
И даже в жилах всё стоит.
Ты пробыл вечность где-то там,
А я её же дома,
Ты падал в ноги городам,
А я на огороде.
Всему конец, и много лет прошло,
Прости что очень много,
Не чую запаха котлет,
Не узнаю домой дорогу,
Прости пропал и сгинул я,
Устал от жизни слишком рано,
Не верю в то что есть друзья,
Не знаю, как любовь желанна.
Я телевизор не смотрю,
Не вижу в этом интереса
И как дурак в окно гляжу
Не веря, что вокруг лишь бесы.
Я видел и запомнил тех людей,
Которые уж двадцать лет в ограде,
И учат жить, спокойно без затей
Для главного чего-то ради.
Глаза я видел, тыщу лет сидят,
Сегодня лишь настало озаренье,
В них ангелы на небо улетят,
Оставив всё что было вечно бренным.

Друзья бывают разного сословья,
Как я, пытаюсь стать другим.
Не ценят все, что даж истёкший кровью,
Собой ты остаёшься и самим.

Вокруг пустые помещенья,
Работа, дом, так каждый день
И наказаньем без общения,
Живу, вокруг одна лишь хрень.

Нет материального живого,
Физическая тишина,
И мира нет вокруг другого,
И ищешь мир где есть война.

Да от неё устал я тоже,
Но жизнь не время отдыхать,
Не гоже целый день на ложе,
Лишь жир подкожный отъедать.

Но что я сделал? Только ленью,
Вдруг поросли мои года,
И смерть тоскливо ходит тенью,
И звёзд не видна красота.

Недели тают как минуты,
Лишь всплески серых новостей,
Пытаются развеять путы,
и вздохи чуть живых страстей.

Они ещё волнуясь ищут,
Хоть глазом чтобы зацепить,
А за окошком ветер свищет,
А мне посуду надо мыть.

Эгоисты-альтруисты,
Всё любуются собой,
Ах какой же я чудесный,
Наблюдайте все за мной.
Говорю я складно-ладно,
И везде я на виду,
Просят хоть чьего-то взгляда,
Хоть с собою не в ладу.
Накопилася обида,
Что не хочут замечать,
Как же всем такого гида,
Похвалой не награждать.
Волонтёр – такой диагноз,
Как-то в суе я сказал,
А в ответ мне, – Что за странность,
И озлобленный оскал.
Вы придите, мы поможем,
Вы найдите, мы возьмём,
Оскорблять вам нас не гоже,
В коммунизм мы все идём.
Здесь работа, для работы,
Здесь никто не хочет жрать,
И нет места для зевоты,
Мы за всех должны страдать.
Мы возбуждены доверьем,
Что нам родина дала,
Мы избавим от похмелья,
Не болит пусть голова.
Мы, да я, да лучше, лучше,
Всех, кому мы помогли,
Отбираем хлеб насущный,
Поднимаясь от земли.
Может я не прав? Диагноз,
Так огульно всем раздал,
Может это только странность,
И не нужен здесь скандал.
Может быть, но сотни профи,
От работ освободив,
Волонтёры пьют свой кофе,
Под услужливый мотив.