Мэтт Хейг - Влюбиться в жизнь. Как научиться жить снова, когда ты почти уничтожен депрессией

Сегодня в Великобритании и США суицид является одной из основных причин смертности. По данным статистики, на каждые 100 смертных случаев приходится одно самоубийство.

Согласно Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), больше людей заканчивают жизнь самоубийством, чем умирают от рака желудка, цирроза печени, рака прямой кишки, рака груди и болезни Альцгеймера. Так как большинство людей, совершающих суицид, страдают депрессией, ее можно считать одной из самых смертельно опасных болезней на планете, которая уничтожает больше людей, чем любые формы насилия, вместе взятые, будь то военные действия, терроризм, домашнее насилие и убийства.

Еще более удивительно, что при депрессии люди убивают себя такими способами, которые не пришли бы им в голову при любой другой болезни. Тем не менее многие продолжают считать, что депрессия не так уж опасна. Хотя если бы эти люди сами столкнулись с ней, то никогда бы больше так не говорили.

По данным статистики, на каждые сто смертных случаев приходится одно самоубийство.

«Ой, да перестань. Подумаешь, туберкулез. Все могло бы быть гораздо хуже. Хотя бы никто не умер».

«Как думаешь, почему ты заболел раком желудка?»

«Да, я знаю, что рак прямой кишки – это ужасно, но тебе нужно попробовать пожить с человеком с таким же диагнозом. Фу-ты! Кошмар какой».

«Альцгеймер, говоришь? Расскажи мне о нем, а то он постоянно меня беспокоит».

«А, менингит! Просто перестань заморачиваться по пустякам».

«Я понимаю, что у тебя нога горит, но если ты будешь постоянно говорить об этом, легче не станет, верно?»

«Да, да, я понимаю, что парашют не раскрылся. Держи нос выше!»

Лекарство мне не помогло. Мне кажется, я был частично сам в этом виноват.

В самое тяжелое время, когда депрессию круглосуточно сопровождал синдром панической атаки, я боялся всего.

В книге «Обман в науке» Бен Голдакр писал: «Эффекту плацебо подвержены все, в том числе и вы. Ваше тело обманывает ваш разум. Вам нельзя доверять» (пер. И.А. Шестовой). Это абсолютно верно, и эффект плацебо может работать в двух направлениях.

В самое тяжелое время, когда депрессию круглосуточно сопровождал синдром панической атаки, я боялся всего. Я буквально пугался собственной тени. Когда я долго смотрел на какой-нибудь предмет, например на ботинки, диванную подушку или облако, я начинал видеть внутри его странную враждебность, которую в Средние века сочли бы самим Дьяволом.

Но больше всего меня пугало все то, что меняло мое восприятие действительности: наркотики, алкоголь, недостаток сна, неожиданные новости и даже массаж.

Когда тревожность слегка отступала, я, наоборот, увлекался алкоголем. Окутывающее тепло, которое наступало после выпивки, так расслабляло, что о похмелье, которое непременно следовало, я забывал. После важных деловых встреч я шел в бар и сидел там весь день, рискуя опоздать на последний поезд домой. Однако в 1999 году мне еще слишком далеко было до достижения этого относительно нормального уровня дисфункции.

Странная ирония заключается в том, что, когда мне больше всего нужен был мой разум, я отказывался с ним контактировать. Не потому, что я не хотел снова почувствовать себя хорошо, а по той причине, что перестал верить, что хорошее самочувствие возможно. Оно было куда менее реально, чем пугающее плохое. Думаю, моя беда была и в том, что я был подвержен обратному эффекту плацебо. Как только я принимал диазепам, то сразу же начинал паниковать, и паника усиливалась, если ощущалось хоть какое-то действие лекарства, даже если оно было положительным.

Больше всего меня пугало все то, что меняло мое восприятие действительности: наркотики, алкоголь, недостаток сна, неожиданные новости и даже массаж.

Много месяцев спустя тот же самый эффект проявился и у зверобоя, и даже у ибупрофена, поэтому проблема была не только в диазепаме. Кроме того, диазепам – не самое сильное лекарство. Однако многие другие люди тоже отметили усиление тревожности и отрешенности от мира после приема этого препарата, поэтому мне все же кажется, что проблема (для меня) частично заключалась в этом лекарстве.

Лекарства – это невероятно привлекательный концепт, причем не просто для страдающих депрессией или владельцев фармацевтических компаний, а для общества в целом. Он подчеркивает идею того, что годами вбивалось нам в головы сотней тысяч рекламных роликов: все в жизни можно уладить, потребляя. В результате возникает подход «просто-заткнись-и-прими-таблетку» и формируется разделение на «мы» и «они».

Общество требует от нас быть нормальными, даже если само при этом сводит нас с ума.

Меня до сих пор пугают антидепрессанты и успокоительные препараты. Одни их названия звучат, как имена злодеев из научной фантастики: Флуоксетин, Венлафаксин, Пропранолол, Зопиклон.

В результате возникает подход «просто-заткнись-и-прими-таблетку» и формируется разделение на «мы» и «они».

Единственные препараты, которые хоть немного улучшали мое состояние, – это снотворные таблетки. У меня была только одна их упаковка, потому что мы купили их в Испании, где фармацевты одеты во внушающие доверие белые халаты и разговаривают, как врачи. Если мне не изменяет память, таблетки назывались Дормидина. Они не помогали мне заснуть, но давали возможность бодрствовать без ощущения всеохватывающего ужаса или просто отдаляли меня от него. При этом я понимал, что от этих таблеток может развиться зависимость и что страх отказа от них очень быстро пересилит трепет перед их приемом.

Снотворное помогло мне прийти в достаточно сносное состояние, чтобы отправиться домой.

Я помню наш последний день в Испании. Я молча сидел за столом, в то время как Андреа объясняла, что мы уезжаем, Энди и Дон – людям, на которых мы работали и на чьей вилле мы жили.

Мне очень нравились Энди и Дон, они были хорошими людьми. Несмотря на то что они были на несколько лет нас старше, с ними было легко общаться. Они же были организаторами главной вечеринки на Ибице – Манумиссии. Начало ей было положено несколько лет назад в манчестерской гей-деревушке, а какое-то время спустя она превратилась в аналог «Студии 54» [3] «Студия 54» – культовый ночной клуб, открытый в 1977 г. в Нью-Йорке. , к 1999 году став эпицентром ночной жизни, магнитом для таких звезд, как Кейт Мосс, Джейд Джаггер, Ирвин Уэлш, Жан-Поль Готье, Хэппи Мандейз, Фэтбой Слим, и просто тысяч европейских любителей ночных клубов.

Поначалу работа на этой вечеринке казалась мне раем, но теперь мысли о музыке и радостных людях были сродни ночному кошмару.