Эстер Перель - Право на «лево». Почему люди изменяют и можно ли избежать измен

В одной из наших бесед я спросила Сильвию, моногамна ли она. Она удивленно посмотрела на меня. «Да, конечно. Я придерживалась моногамии во всех своих отношениях и в обоих браках». Понимала ли она, какой культурный сдвиг должен был произойти, чтобы эти слова были сказаны так свободно?

Когда-то моногамия предполагала наличие одного партнера за всю жизнь. Теперь моногамия требует наличия одного партнера зараз.

Во втором браке Сильвия потребовала равноправия на кухне и в спальне. Джейсон снова и снова удивлял ее своим умением подметать пол и предугадывать ее желания. Вместо уникальных, гендерно определенных ролей их союз покоился на гибком разделении труда, самореализации, взаимном сексуальном притяжении и близости.

Сначала мы принесли любовь в брак. Затем мы принесли секс в любовь. А затем связали супружеское счастье с сексуальным удовлетворением. Секс для продолжения рода уступил место сексу для удовольствия. В то время как добрачный секс стал нормой, секс в браке тоже претерпел небольшую революцию: из супружеского долга женщины он превратился в совместный способ достижения удовольствия и единения.

Сегодня мы все участвуем в великом эксперименте. Впервые в истории мы хотим секса со своими супругами не потому, что нам нужны шесть детей для работы на ферме (для чего придется завести восьмерых, потому что как минимум двое могут не выжить), и не потому, что такова наша обязанность. Нет, мы хотим секса просто потому, что мы его хотим . Наш секс основан на желании и представляет собой проявление нашей свободы выбора – и нашей истинной сущности. Сегодня мы занимаемся сексом, потому что появилось настроение , потому что нам этого захотелось – причем предпочтительно друг с другом, желательно одновременно и в идеале с десятилетиями не ослабевающей страстью.

В работе «Трансформация интимности» Энтони Гидденс объясняет, что, отделившись от функции продолжения рода, секс из биологической характеристики превратился в маркер личности. Половая социализация теперь происходит вдали от мира природы; сексуальность стала «чертой личности», которую мы снова и снова пересматриваем на протяжении жизни. Это проявление того, кто мы есть , а не только выражение того, что мы делаем . В нашем уголке земного шара секс включает в себя право на индивидуальность, личную свободу и самоактуализацию. Мы полагаем, что нам положено сексуальное наслаждение – оно стало столпом нашей новой концепции близости.

Близость, несомненно, играет важнейшую роль в современном браке. Эмоциональная близость из побочного продукта долгосрочных отношений превратилась в обязательное условие. В традиционном мире близостью назывались товарищеские чувства, которые рождались в ходе совместного преодоления жизненных неурядиц – работы в поле; воспитания детей; потерь, болезней и трудностей. Как мужчины, так и женщины искали дружбы и опоры в отношениях с представителями своего пола. Мужчины налаживали связи за работой и кружкой пива; женщины – за хлопотами по хозяйству и воспитанием детей.

Современный мир пребывает в постоянном движении, вращаясь быстрее и быстрее. Семьи часто разбрасывает по свету, братья и сестры оказываются на разных континентах, а сменить работу теперь легче, чем пересадить цветок. У нас сотни виртуальных «друзей», но нам некого попросить покормить кота в наше отсутствие. Мы гораздо свободнее своих бабушек и дедушек, но при этом и более разобщены. Мы отчаянно ищем тихую гавань, но к какому берегу нам пристать? Брачная близость стала главным противоядием против усиливающегося дробления общества.

Близость теперь теснее, чем когда-либо. Я буду говорить с тобой, любимый мой, и делиться самым ценным, хотя это уже не приданое и не плоды моего чрева, а мои надежды, стремления, страхи, мечты, чувства – иными словами, мой внутренний мир. И ты, любимый мой, будешь смотреть мне в глаза. И не будешь отвлекаться, пока я обнажаю свою душу. Мне нужно чувствовать твою поддержку и одобрение. От этого зависит моя значимость.

Никогда прежде наши ожидания от брака не были столь огромными. Мы по-прежнему желаем всего, что дает традиционная семья – чувства защищенности, детей, благосостояния и уважения, – но при этом хотим, чтобы партнер любил нас, желал, был в нас заинтересован . Мы должны быть лучшими друзьями, задушевными собеседниками и страстными любовниками. Человеческое воображение воздвигло новый Олимп: что в долгосрочной перспективе любовь к одному партнеру может остаться безусловной, близость с ним – безграничной, а секс – невероятным. А долгосрочная перспектива становится все более и более долгой.

Малюсенькое обручальное кольцо служит символом во многом противоречивых идеалов. Мы жаждем стабильности, безопасности, предсказуемости и надежности и в то же время восхищения, тайн, приключений и риска. Мы требуем от своего избранника: дай мне комфорт, но дай и остроту. Дай спокойствие, но дай и новизну. Дай стабильность, но дай и неожиданность. Мы стремимся объединить под одной крышей желания, которые испокон веков находили разные пристанища.

Как пишет аналитик юнгианской школы Роберт Джонсон, в нашем секуляризованном обществе романтическая любовь превратилась в «единственную величайшую энергетическую систему западной психики. В нашей культуре она заменила религию в качестве арены, где мужчины и женщины ищут смысл, трансцендентность, целостность и экстаз». В поисках «родственной души» мы объединяем потребность в духовной близости и в отношениях, словно это одно и то же. Мы ищем в земной любви совершенство, которое прежде искали лишь в божественной стихии. Наделяя своего партнера божественными чертами, мы ожидаем, что он поможет нам возвыситься над мирской суетой, а потому создаем, по выражению Джонсона, «порочную кашу двух священных любовей», которая несет в себе одно разочарование.

Мы не только предъявляем бесконечные требования, но при этом хотим быть счастливыми. Прежде счастье откладывалось до загробной жизни. Мы спустили небо на землю, на расстояние вытянутой руки от всех и каждого, и теперь счастье стало не просто стремлением, но обязательным требованием. Мы ожидаем, что один человек даст нам все то, что раньше давала целая деревня, а живем вдвое дольше. Для союза двух человек это задача не из легких.

На многих свадьбах наивные мечтатели перечисляют список клятв, обещая быть друг для друга и родственными душами, и любовниками, и наставниками, и психотерапевтами. «Клянусь быть твоим главным поклонником и самым грозным противником, твоим соучастником, твоим утешением в разочаровании», – дрожащим голосом говорит жених.