Надежда Валенурова - Современный человек: в поисках смысла

Итак, человек есть Dasein, он имеет отношение к бытию. Характер этого отношения таков, что человек выступает навстречу бытию («выступать» по-латыни и значит «эк-зистировать»). Переводить «экзистенцию» просто как «существование» – значит переводить, не понимая смысла. «Фраза “человек эк-зистирует” отвечает не на вопрос, существует ли человек в действительности или нет, она отвечает на вопрос о “существе” человека… Эк-зистенция означает содержательно выступление в истину бытия» [17] Хайдеггер М. Время и бытие. М., С. 199–200. .

По сути, логика Хайдеггера повторяет логику Ясперса с точностью до наоборот. Напомним, Ясперс сначала изучал человека как физиолог, затем отказался от этого и стал изучать душу, после чего выяснилось, что душа также не исчерпывает человека, а над ней есть еще дух и экзистенция как способность избегать все определения, прежде всего мыслительные. Хайдеггер предлагает идти наоборот, от экзистенции: «Заблуждение биологизма вовсе еще не преодолевается тем, что люди надстраивают над телесностью человека душу, над душой дух, а над духом экзистенциальность и громче прежнего проповедуют великую ценность духа, чтобы потом, однако, все снова утопить в жизненном переживании, с предостерегающим утверждением, что мысль-де разрушает своими одеревенелыми понятиями жизненный поток, а осмысление бытия искажает экзистенцию» [18] Там же. С. 198. .

Если же, как предлагает Хайдеггер, идти от экзистенции к духу, от духа к душе, от души к телу, то мы получим совершенно другие понятия о духе, душе и теле, чем те, что имеются в современной философии, психологии, биологии. «Тело человека есть нечто принципиально другое, чем животный организм… Если физиология и физиологическая химия способны исследовать человека в естественно-научном плане как организм, то это еще вовсе не доказательство того, что в такой “органике”, т. е. в научно объясненном теле, покоится существо человека… Может, наоборот, оказаться, что природа как раз утаивает свое существо в той стороне, которой она поворачивается к технически овладевающему ею человеку» [19] Хайдеггер М. Время и бытие. С. 198. . Точно так же как человек является выступающим навстречу бытию, бытие само выступает навстречу человеку. Место их встречи – открытость, истина (по-гречески истина – «открытость»). Бытие как бы дарит себя человеку в виде посыла, судьбы. И задача человека состоит в том, чтобы в этой открытости, где он встречается с бытием, в истине, мысляще встретить эту судьбу и дать ей слово. Такая встреча есть событие – Еreignis. Еreignis – центральное слово для хайдеггеровского мышления, ибо из Еreignis берут начало и язык, и бытие, и время, т. е. все те «вещи», о которых Хайдеггер говорил, что их можно только «видеть» или «не видеть», которые могут быть только сами собой и сопротивляются всякому схватыванию. Но Еreignis не только само является собой, оно источник того, что все другие вещи являются сами собой, имеют свою самость. (В Еreignis спрятан немецкий корень «eignen», и поэтому его можно переводить как «вы-своение», «о-собление».) Как известно, Хайдеггер не написал вторую часть «Бытия и времени», в которой намеревался подробным образом исследовать само бытие. Вся книга посвящена только исследованию человека как такого сущего, которое имеет отношение к бытию. Это позволило многим утверждать, что Хайдеггер дал в своей революционной книге новую антропологию .

Поскольку время – горизонт бытия, т. е. время определяет, каким образом судьба посылается человеку, сам человек должен иметь отношение к времени. Dasein только потому и Dasein, что его структура насквозь временна. Хайдеггер отмечает, что только человек знает о своей временности.

Животное не знает о своей смертности, смерть настигает его неожиданно. Смерть человека также всегда неожиданна, но то, что она когда-нибудь, так или иначе, наступит, всякий знает твердо. Смерть – это самая крайняя из возможностей человека. Человек выстаивает перед этой возможностью, не делая ее действительной по средствам самоубийства. «Давать такой возможности оставаться возможностью… значит предтечь к ней. При этом мир начинает отступать назад, он распадается в ничто. Возможность смерти означает: когда-нибудь я покину этот мир… Так здесь и оказывается, что возможность выбора пред-задана Dasein. Dasein во всякий миг может устанавливаться так, чтобы выбирать между собой и миром… Итак, предтечь – значит выбирать, выбирать – значит быть решительным, – решительным не к смерти, но к жизни. Такое выбирание и такая решительность и есть выбор ответственности, какую Dasein принимает на себя самого… Выбирать для себя самого ответственность – значит выбирать совесть… Всякое действие – это в то же самое действие вина. Ибо по сравнению с требованиями совести возможности действия ограничены… Что означают такие взаимосвязи? Само предтекание в крайнюю возможность меня самого, возможность, каковая я пока еще не есть, но каковой я буду, есть будущее бытия. Становиться виновным есть не что иное, как ношение с собой прошлого… А вместе с этим человеческое Dasein собственным, настоящим образом входит в настоящее, в действование. Dasein есть не что иное, как бытие временем. Время – это не что-то такое, что происходит во вне меня в мире, но то, что я есмь сам» [20] Хайдеггер М. Исследовательская работа В. Дильтея и борьба за историческое мировоззрение в наши дни // 2 текста о В. Дильтее. М., С. 170–171. .

Ни предшествующая Хайдеггеру психология, ни предшествующая антропология никогда не мыслили человеческое бытие подобным образом. Они вообще абстрагировались от того, что человек временное существо, забыли о смертности. Само здоровье понималось ими чуть ли не как бессмертие, сама терапия была направлена на продление жизни. Если бы медицина не внушала нелепую мысль, что человек умирает от болезней, смерти бы не было вообще. Человек умирает от смерти. Заслонение этого факта, изгнание сознания смертности из человеческого мышления означает, что человек перестает выстаивать перед смертью, а это, в свою очередь, означает, что он перестает чувствовать остроту собственного существования, перестает каждый раз выбирать между собой и миром, перестает быть решительным, свободным, ответственным, теряет совесть и чувство вины. Такой человек без будущего, настоящего и прошлого и в самом деле подобен вещи, с которой постоянно что-то случается, с которой можно делать все что угодно.

Но каким образом дело доходит до такого превращения человека в вещь? Проще всего свалить вину за это на науку, которая вдруг, по какому-то недоразумению стала объективировать человека. Это не могло случиться «вдруг»; если дело дошло до объективации, то это нужно объяснить из самого бытия, объяснить это как одну из возможностей самого Dasein. И Хайдеггер дает такое объяснение. Во-первых, наука – далеко не универсальный феномен, она историческое порождение. Люди могут жить без всякой науки. Человек изначально погружен в мир, его бытие есть бытие в мире. «Каким образом мир дан? Первоначально, не как объект теоретического познания, но как окружающий мир… Предметы – это первично не объекты теоретического познания, но те вещи, какими я занимаюсь, с какими имею дело, – они имеют в себе отсылки к тому, для чего они служат, к их применению, к их полезности… Пространство окружающего мира отнюдь не пространство геометрическое. Оно в существенном отношении определено моментами близкого и далекого… Поэтому ему не присуща однородная структура геометрического пространства. Оно скорее обладает определенными отмеченными местами… Окружающий мир ближайшим образом дан в практическом осмотре. Возможность теоретического исследования возникает лишь после определенного изменения установки… Мы сейчас обсуждаем здесь не акты и не переживания сознания, а определенные способы бытия в мире. Мы определяем это бытие как заботливое устроение дел в мире через обхождение с вещами. Такое заботливое есть всегда и устроение меня самого. Поэтому собственный, настоящий бытийный характер Dasein – это забота » [21] Хайдеггер М. Исследовательская работа В. Дильтея и борьба за историческое мировоззрение в наши дни. С. 162–165. .