Геворг Мирзаян - Ближневосточный покер. Новый раунд Большой Игры

А вот с третьим конкурентом – ихванизмом – пришлось повозиться. Он был не только в разы живучее либерализма и насеризма, но и гораздо опаснее для самой Саудовской Аравии, поскольку конкурировал с ее видением ислама. «Его главная идея – освоение мусульманами достижений современного индустриального общества, не только технологических, но и институциональных, и постановка их на службу своим целям и ценностям. «Исламизация модерна» как альтернатива и одновременно способ модернизации ислама», – разъясняет смысл ихванизма директор исследовательских программ Фонда Марджани Игорь Алексеев [59] http://expert.ru/expert/2012/31/tretya-arabskaya-volna/ . По его словам, ихванизм пропагандирует общеисламское единство, которое «имеет безусловный приоритет перед религиозно-догматическими разногласиями, а его следствием является воздержание от крайних позиций и крайних действий как во внутри-, так и в межконфессиональных отношениях». И эта толерантность вкупе с модернизмом (в том числе и политическим) полностью противоречила как царящему в Саудовской Аравии ваххабизму (пропагандирующему ненависть ко всем инакомыслящим), так и видению королевством двух святынь будущего пространства Ближнего Востока.

Поскольку основным спонсором ихванизма в последние годы стал Катар (что интересно, тоже ваххабитское государство), который использовал его как инструмент для лидерства в исламском мире, весь мир несколько лет наблюдал мощнейший саудовско-катарский конфликт за влияние в третьих странах. И не только арабских. Так, по словам Евгения Сатановского, саудовцы строили в Эфиопии крупные инфраструктурные объекты и параллельно с этим накачивали салафитские группировки в Огадене, недалеко от сомалийской границы (этот регион, в отличие от большей части остальной Эфиопии, населен сомалийскими мусульманами и всегда считался сепаратистским). Узнав об этом, эфиопское правительство запретило саудовцам заниматься там религиозной пропагандой. В знак протеста саудовцы в ответ свернули экономические проекты и ушли из страны – однако на их место тут же пришли катарцы, которым Эфиопия разрешила заниматься пропагандой их мягкого политического ислама.

Однако в конечном итоге Катар был сокрушен – крошечный эмират оказался физически и экономически не готов к затяжному противостоянию с Саудовской Аравией. «В ближневосточной версии притчи о черепахе и зайце саудовцы восстановили региональное влияние, тогда как амбициозные катарцы перенапряглись и выдохлись», – пишет вице-президент американского Фонда защиты демократий Джонатан Шанцер [60] http://www.defenddemocracy.org/media-hit/how-saudi-arabia-and-qatar-are-the-tortoise-and-the-hare-of-the-middle-east/ . Символом окончательного поражения Катара стала победа Саудовской Аравии на египетском фронте.

Египет был ценнейшим призом Катара, полученным в ходе «Арабской весны». Взяв ее под контроль через местных «Братьев-мусульман», Катар получил для продвижения своей идеологии ресурсы самой мощной страны арабского мира. Для Эр-Рияда это было абсолютно неприемлемо и даже порождало у саудовской элиты неприятное чувство дежавю. Примерно полвека назад они это уже проходили – придя к власти в Египте со своей инновационной в то время концепцией арабского национализма, Гамаль Абдель Насер мечтал распространить эту идеологию в том числе и в Саудовскую Аравию, и едва не преуспел. Повторять опыт не хотелось, и КСА стало работать на контрреволюцию. Поначалу им ничего не удавалось – подконтрольные Эр-Рияду салафиты с ходу не смогли отнять власть у «Братьев-мусульман». Тогда было решено делать упор не на исламистские, а на светские силы. И когда «Ихван» начал колебаться под тяжестью социально-экономических проблем, КСА заключило альянс с египетскими военными и поддержало их приход к власти (в том числе и финансово – через предоставление миллиардных инвестиций). В итоге сейчас Египет находится в тесной привязке к Саудовской Аравии и как минимум не перечит ей на международной арене.

Египетская катастрофа и публичная капитуляция Катара (выразившаяся в добровольной отставке с поста главы государства эмира Хамада – архитектора катарского плана по достижению регионального лидерства) нанесли сокрушительный удар по «Ихвану». 12 марта 2014 года КСА, ОАЭ, Египет и Бахрейн подписали в Эр-Рияде секретное соглашение о совместной борьбе против «Братьев-мусульман». Эта борьба подразумевает юридическое преследование членов организации на территории подписантов, а также действия по линии спецслужб по всему миру [61] http://www.iimes.ru/?p=20347 . Участники египетского «Ихвана», скрывающиеся на территории подписантов, должны были быть немедленно депортированы в Египет, где их ждала тюрьма и казнь. Однако, нанеся «Ихвану» серьезный, даже критический удар, саудовцы, как ни странно на первый взгляд это звучит, протянули «Братьям» руку помощи, предложили поддержку в обмен на полную лояльность и активные действия в Сирии против Башара Асада. Однако это логично и полностью вписывается в ближневосточную логику – сдерживание Ирана стало приоритетной задачей королевства, ради которой можно было и войти в альянсы с кобрами, у которых вырваны зубы.

Именно Иран – мощнейшая с экономической и демографической точки зрения страна региона – воспринимался и воспринимается Саудовской Аравией как основная угроза ее лидерству на Ближнем Востоке. Для саудовских ваххабитов иранские шииты – абсолютный, исторический, экзистенциальный враг, взять которого под контроль нельзя. Его можно только уничтожить.

До тех пор, пока этот враг сдерживался Ираком на западе и Афганистаном на востоке, уничтожение можно было и отложить на потом. Однако ликвидация американцами этих двух барьеров в начале нулевых позволила иранскому влиянию резко выплеснуться на Ближний Восток. Тегеран наступал по всем фронтам: взял под контроль значительную часть Ирака, укрепил позиции проиранских элементов в Йемене, через дочернюю иранскую структуру – «Хезболлу» – укрепил влияние в Ливане, а президент Ахмадинежад благодаря антиамериканским лозунгам стал для арабской улицы куда более авторитетным лидером, чем саудовский король Абдалла. Эр-Рияд опасался, что рост могущества Ирана позволит Исламской Республике в дальнейшем более эффективно опираться на шиитское население стран Залива и даже самой Саудовской Аравии для того, чтобы защищать там свои интересы. Более того, опыт того же Ирака показал, что в случае прихода шиитов к власти в стране, где они составляют большинство, Иран может попытаться выбить из их рядов своих противников и через какое-то время взять общину под свой контроль, а через них – и все государство. И первый серьезный опыт сдерживания оказался успешным – Саудовская Аравия смогла подавить революцию в Бахрейне.