Андрей Юревич - Психология социальных явлений

Вопреки провозглашенному отечественными реформаторами тезису о «ненужности» морали для рыночной экономики, их связь более чем очевидна и показана еще в классических трудах М. Вебера и его последователей. Очевидна она и для наиболее прогрессивных представителей российского бизнеса, хотя, как показывают опросы, в ценностной иерархии российских бизнесменов такие ценности, как нравственность и чистая совесть, занимают одно из последних мест (Семенов, 2008). Президент группы компаний «Рольф» С. А. Петров подчеркивает, что «требования морали – это не какой-то привесок к бизнесу, навязываемый ему некими общественными силами, т. е. извне, а залог его успешного развития» (Петров, 2008, с. 422). Раздаются и призывы к разработке «морального кодекса российского предпринимателя» (цит. по: Семенов, 2008, с. 147). Они имеют давнюю традицию: две трети самых богатых купцов России были староверами, «то есть, – как отмечает Г. С. Лисичкин, – исповедовали в том числе и высокую мораль в предпринимательстве… вырабатывали свою систему нравственных стандартов, несовместимую с жульничеством» (цит. по: Ойзерман, 2009, с. 703). Симптоматично и то, что важным атрибутом брендов многих современных компаний, таких как, например, «Reebok», является их этическая составляющая (Шмигин, 2009). В целом же закономерность, состоящая в том, что «чем выше уровень духовно-нравственного развития основной массы населения, тем успешнее развивается экономическая и политическая система страны» (Богомолов, 2008а, с. 367), что «состояние экономики напрямую зависит от духовного, нравственного состояния личности» (Глазьев, 2008, с. 416), получает самые разнообразные и более чем убедительные подтверждения. Подтверждается она и полученными Институтом психологии РАН данными о высокой корреляции количественно оцененной степени нравственного неблагополучия нашего общества с объемом ВВП: корреляция между которыми (вычисленная на основе коэффициента корреляции Пирсона) составляет 0,517 (См. Юревич, Ушаков, Цапенко, 2007). Таким образом, вопреки заявлениям наших псевдолибералов, безнравственность отнюдь не «встроена» в рыночную экономику.

Нравственность оказывает существенное влияние и на социально-политическое устройство общества. В частности, трудно не согласиться с тем, что «этика и есть сердце демократии» (Оболенский, 2008, с. 394), поскольку последняя предполагает доверие граждан к ее институтам, которое невозможно без их следования базовым этическим принципам. По словам бывшего президента СССР М. С. Горбачева, «без нравственного компонента любая система будет обречена» (Горбачев, 2008, с. 14). А митрополит Кирилл (ныне Патриарх Всея Руси) выразился еще более категорично: «Нравственность есть условие выживания человеческой цивилизации, – не больше и не меньше» (Митрополит Кирилл, 2008, с. 372).

Все сказанное демонстрирует «материальность» нравственного неблагополучия социума и невозможность решения данной проблемы «по остаточному принципу».

Несмотря на некоторые позитивные сдвиги последних лет, российское общество по-прежнему «травмировано хаосом» (Федотова, 2000), а одной из его главных проблем является не дефицит свободы, в котором нас постоянно обвиняют с Запада (как всегда плохо понимающего, что происходит в России), а прямо противоположное – дефицит контроля, и прежде всего контроля внутреннего, нравственного. Данная ключевая потребность современного российского общества проявляется в массовом сознании. Как демонстрируют опросы, подавляющее большинство – около 80 % – наших сограждан выступает за ужесточение законов, за нравственную цензуру СМИ, за создание Общественного совета на ТВ и др. Опросы демонстрируют также, что большинство россиян видит необходимость «нравственной революции» в нашем обществе (Семенов, 2008). Аналогичные интенции наблюдаются в органах власти и в Общественной палате, члены которой заявляют, что главная проблема современной России – падение морально-нравственной культуры. Очень показательно также стремительное возрастание количества верующих, хотя, как показывают исследования, у многих из считающих себя таковыми вера носит поверхностный и противоречивый характер (Семенов, 2008). Симптоматичен и рост популярности радикального ислама, среди причин которой не последнее место занимает его нравственный ригоризм, противостоящий нарастающей безнравственности западной цивилизации.

Все это говорит о том, что в нашем обществе вызрела потребность в укреплении его духовно-нравственных основ, в том числе и в целях укрепления нашей национальной безопасности, для которой нравственная деградация общества не менее губительна, чем другие деструктивные социальные процессы. Ведь «хотим мы это признать или нет, но нравственность действительно лежит в основе всего» (Митрополит Кирилл, 2008, с. 375), «пора понять, что без нравственного и духовного обновления в стране не будет и повышения рождаемости и снижения смертности, а значит, и самого нашего будущего» (Семенов, 2008, с. 173), и «пора осознать, что в России нравственное воспитание, духовное возрождение – вопрос выживания нации и одна из необходимых предпосылок оздоровления экономики» (Богомолов, 2008б, с. 20).

Свобода всегда считалась одной из главных ценностей человечества. Во имя нее начинались войны, совершались революции, люди шли на смерть, отказывались от привычных благ и спокойной жизни. Она же рассматривалась как основа оптимального устройства общества, эффективности экономики, справедливых отношений – как между государствами, так и между людьми, и мн. др. Вполне символично, что Д. А. Медведев в своих предвыборных выступлениях подчеркивал, что свобода всегда лучше, чем несвобода, и, казалось бы, это в порядке вещей. Правда, он не уточнил, какую именно свободу имеет в виду, но наверняка не свободу продажи наркотиков, создания финансовых «пирамид» или публичной матерщины. В таких уточнениях вроде бы нет нужды, поскольку для каждого разумного человека очевидно, что не любая свобода «лучше, чем несвобода», свобода предполагает ее неизбежные ограничения, в отсутствие которых она может перерасти в анархию, мрачный образ которой был прописан не одним социальным мыслителем.

Невозможность волюнтаристского потребления свободы – сколько ее хотим, столько и потребляем – вытекает из того, что, как подчеркивали многие мыслители, например, Э. Дюркгейм, истинная свобода порождается своими ограничениями. Такие его последователи, как К. Поппер, акцентировали «оборотную» сторону демократии, состоящую в том, что она представляет собой не только всевозможные политические и экономические свободы, но и рамки, за пределы которых не должны выходить граждане демократического общества. В идеальном же варианте демократического общества – в «открытом обществе», идеологему которого развивал К. Поппер, свобода человека ограничивается только одной инстанцией – его же собственным разумом, в результате чего выступает в виде свободы разумной и ответственной (Поппер, 1992).