Андрей Юревич - Психология социальных явлений

Вследствие всего этого дефолт, в результате которого значительная часть наших сограждан потеряла не только деньги, но и веру в начавшуюся стабилизацию, было бы неверно считать чисто экономическим событием, что иногда делается. Его социальные и психологические последствия были ничуть не меньшими, чем экономические.

По данным опросов, двумя самыми «болевыми» проблемами нашего общества являются экономическая и политическая нестабильность и материальное положение семьи (Балацкий, 2005а).

В рамках подобных общероссийских тенденций, естественно, обнаруживаются и различия между разными категориями респондентов. Так, в мужской выборке доля удовлетворенных выше, чем в женской. Среди факторов, определяющих удовлетворенность жизнью, для мужчин более значимы факторы, «непосредственно направленные на жизнеобеспечение», в то время как «женщины уделяют большее внимание личной безопасности, материальному положению, семейным отношениям, погодно-климатическим условиям жизни, экологии, социальной инфраструктуре и состоянию здоровья» (Балацкий, 2005б, с. 50). Богатые, разумеется, чаще довольны жизнью, чем бедные, хотя тоже не всегда довольны ею, что подтверждает широко известную формулу «не только в деньгах счастье», и т. п. (там же). Любопытно звучит и вывод относительно влияния мегаполисов на удовлетворенность жизнью: «Мегаполисы (Москва и Санкт-Петербург) оказывают разрушительное влияние на все стороны удовлетворенности жизни людей. И наоборот, крупные городские поселения с численностью жителей более 0,5 млн человек оказывают благотворное воздействие» (там же, с. 51).

Термин «социальные индикаторы» появился в США в начале 1960-х годов по инициативе Американской академии искусств и наук, которая выполняла заказ NASA. В 1970-е годы Правительство США стало регулярно публиковать соответствующие данные, был создан журнал Social Indicators Research, аналогичный подход был взят на вооружение международными организациями, такими как ООН и ОЭСР. Затем – в 1980-е годы – произошел некоторый спад интереса к ним, но в 1990-е началось его возрождение. Это случилось вследствие принятия международным сообществом программы устойчивого развития, а на смену разрозненным социальным индикатором пришли композитные, включающие различные компоненты, индексы (Степашин, 2008).

Обычно называют шесть факторов благополучия: 1) физическое и психическое здоровье, 2) знания и умения, 3) работа, 4) материальное благополучие, 5) свобода и самоопределение, 6) межличностные отношения (Giovani et al., 2009). Трудно не заметить, насколько «психологизировано» это понятие, тоже зародившееся в экономической науке.

В частности, Комиссия по измерению экономической эффективности и качества жизни, созданная по инициативе Н. Саркози, рекомендует дополнить существующие индексы показателями психологического здоровья людей, их чувств и оценок, полученными в ходе опросов (Stiglitz et al., 2012).

Отметим, что «конфликт поколений» в том или ином виде существует в любом обществе, но в своих экстремальных формах он тоже служит симптомом его психологического неблагополучия.

Различные исследования показывают, что удовлетворенность наших граждан своим материальным положением с начала 2000-х годов в целом нарастает (Зараковский, 2009). Однако «как ни странно, несмотря на то, что, согласно данным государственной статистики, в течение 2004–2006 гг. экономическое благополучие населения в целом неуклонно повышалось, субъективное качество жизни россиян хотя и медленно, но снижалось» (там же, с. 98). Г. М. Зараковский объясняет подобный парадокс тем, что «По-видимому, на население негативно воздействует какой-то объективный психологический фактор» (там же) – «фактор-Х», как иногда называют такие «загадочные» детерминанты (Осипов, 2011).

Очень актуальным представляется и наблюдение Г. М. Зараковского о том, что с конца 1990-х годов к середине 2000-х в нашей стране существенно возросла численность заболеваний, в этиологии которых большую роль играют стрессогенные факторы (таких как заболевания системы кровообращения и органов пищеварения), в то время как количество заболеваний инфекционными и паразитарными болезнями, напротив, снизилось. Автор объясняет этот феномен в свете 1) расхождения адаптации к происходящему на сознательном и бессознательном уровнях и 2) «психофизиологических издержек» более активного образа жизни (в частности, многократной занятости и т. п.), необходимых для адаптации к новым экономическим условиям (Зараковский, 2009).

При этом по ряду причин, таких как стремление родственников представить самоубийство в качестве несчастного случая, недоучет самоубийств в российских регионах составляет порядка 13 % (Мягков, Ерофеев, 2007). Наблюдаются и такие тревожные тенденции, как снижение среднего возраста совершающих самоубийства, совершение их все более жестокими способами и др. (там же).

Ежегодное количество жертв ДТП в современной России превышает потери нашей страны за все годы Афганской войны, а ситуация на наших дорогах характеризуется как «война на дорогах», «гражданская война» и т. п. (Максимова, 2007).

М. И. Воловикова, получившая эти результаты, опирается на классификацию Л. Колберга, который выделил 3 стадии освоения человеком моральных норм: 1) их соблюдение из страха наказания, 2) следование им из подражания другим – потому что все так делают, 3) соблюдение под влиянием внутренних этических принципов (Kohlberg, 1977). Идеи, аналогичные содержащимся в классификации Колберга, неоднократно высказывались и философами: еще Демокрит призывал «воздерживаться от проступков не в силу страха, а из чувства долга» (цит. по: Дробницкий, 2008, с. 252). О. Г. Дробницкий так описывает механизм «интернализации» морали: «Индивид постепенно как бы вбирает в себя общественное осуждение и одобрение и сам становится их проводником» (там же).

Чаще этот термин применяется более широко – как обозначение любого предубежденного отношения к возрастным группам, в том числе и к младшему поколению.

Методологию вычисления ИНСО см.: Юревич, Ушаков, Цапенко, 2007; в целом она аналогична методологии вычисления Индекса психологического состояния общества, описанной в главе 1.

По данным опросов, большинство наших сограждан считают, что современное российское государство выражает главным образом интересы государственной бюрократии и богатых слоев, а не общества в целом (Левашов, 2007). Однако и при более позитивном представлении о нашем государстве и приписывании ему прообщественных интенций приходится признать, что «государство проигрывает войну с общественными пороками» (там же, с. 426).