Вячеслав Соснин - Психология терроризма и противодействие ему в современном мире

С иллюзией войны тесно связана «иллюзия оборонительных действий» (Rapoport, 1977, 2001), представление террористов о том, что их действия являются лишь ответом на физическое, структурное или символическое насилие врага по отношению к притесняемому сообществу (политической партии, этнической или религиозной группе и т. д.). Контртеррористические операции правительств только усиливают эту иллюзию, создавая историю борьбы террористической группы с агрессором, давая основания для оправдания первоначальных терактов и героизации будущих мучеников.

Коллективная память, групповая история, террористический «нарратив» (т. е. описание своего поведения) играют важную роль в формировании и деятельности террористической группы. В качестве сценариев своих действий террористические группы часто используют известные исторические примеры, опираясь на опыт тех, кого считают своими предшественниками. Такие примеры не только доказывают, что теракт возможен, но и служат образцами тактических приемов и правил ведения борьбы. Отсутствие опыта у формирующейся террористической группы компенсируется за счет исторического опыта сообществ, с которыми террористов связывает сходство судеб, политическая, религиозная или этническая идентичность (McCormick, 2003). Ряд исследователей отмечают, что, планируя операции, террористические формирования часто опираются не на точный расчет, а на героическую традицию, которая может не соответствовать сложившейся ситуации (Heyman, Mickolus, 1981; Хоффман, 2003). Имитация опыта других движений и террористических организаций не только облегчает распространение терроризма в международных масштабах, но и формирует особый, парадоксальный вид исторического сознания в террористической группе.

Оно объединяет в себе, казалось бы, противоречащие друг другу ориентации: временная перспектива сужается до настоящего и ближайшего будущего, однако при этом происходит мифологизация сознания, включение террористами своей группы в многовековую историю борьбы добра и зла, в сакральное время: время пророков, тысячелетней борьбы за идею, вечный рай праведников и т. п. (Хоффман, 2003).

С одной стороны, переживание изолированности и постоянной угрозы своему существованию приводит к сужению временного горизонта. Как на уровне личности, так и на уровне группы становится все сложнее адекватно оценить долгосрочные последствия своих действий. Чем изолированнее группа, тем сильнее «иллюзия безотлагательности» действия. Это подтверждается историей террористических движений, которые откалывались от менее радикальных политических групп и постепенно прекращали с ними все контакты (радикальное крыло «Земли и воли», боевые ячейки максималистского крыла «Союза социалистов-революционеров», радикальное крыло Ирландской республиканской партии, «Организация басков за родину и свободу» и др.).

В межгрупповом конфликте последствия ближайшего будущего преувеличиваются, а отдаленного будущего – недооцениваются (Loewenstein, Elster, 1992); будущее представляется необоснованно оптимистическим как отдельной личностью (Weinstein, 1980, 1984, 1989), так и всей группой (Brinthaupt et al., 1991). Возникает «туннельное мышление», когда собственные действия и происходящие события рассматриваются в краткосрочной перспективе, на основании принципа «сейчас или никогда». Одним из последствий такого изменения временной ориентации является чувство неотложности действий, преувеличение дефицита времени. Вместе с тем известно, что чем сложнее конфликтная ситуация, тем больше вероятность того, что дефицит времени усилит склонность сторон к использованию стратегии доминирования и конфронтации (Stuhlmacher et al., 1998; Carnevale et al., 1993). Кроме того, при дефиците времени группа все больше внимания уделяет информации, подтверждающей или не подтверждающей изначально принятую позицию, тогда как нейтральная информация все меньше принимается к рассмотрению, что подталкивает группы к дальнейшей поляризации позиций (Kelly, Karau, 1999).

С другой стороны, при столкновении с «чужими» даже совсем недавно сформировавшаяся группа создает свою положительную историю о прошлом и будущем (Neal, Bazerman, 1991, р. 105). В межгрупповых конфликтах усиливается переживание «общности судьбы», т. е. увязывание личностью своего жизненного пути с историей ингруппы, не только с ее прошлым, но и с ее будущим. Включение индивидуальной временной перспективы в групповой нарратив – одна из составляющих процесса групповой идентификации. Характерным примером может служить склонность участников межнациональных конфликтов объяснять свои поступки событиями тысячелетней давности или отдаленными последствиями складывающейся этнической ситуации, обращение в рассказе о своей биографии к историческим событиям. Террористическая группа ищет возможность включить собственные действия в «большую историю», объединяющую ее с другими группами и эпохами. В этом объединении своего «здесь и сейчас» с героическим пантеоном освободительной войны она черпает основания для оправдания своих действий, сакрализации своего будущего. Наконец, какими бы ни были личные истории ее участников, какой бы трагической и несправедливой ни казалась им их личная судьба до вступления в террористическую группу, они обретают чувство осмысленности, неслучайности своего прошлого.

Эта парадоксальность групповых представлений террористов, по-видимому, является одой из причин того, почему стремление быть зримой угрозой, ориентация на освещение своей деятельности через СМИ не приводит к снижению изоляции. Современные террористические организации оснащены передовой спутниковой техникой связи и могут вступать в коммуникацию с любой точкой земного шара. Однако такая связь, за исключением случаев, когда она используется для координации усилий с другими группами и для подготовки терактов, является односторонней. Так, например, согласно информации, которую «Аль-Каида» передает о своей деятельности через телевизионный канал Аль-Джазира, террористическое движение предстает не столько персонажем мировой истории, сколько ее творцом. Наоборот, отдельным людям, сообществам и государствам отведена роль участников в повествовании об истории мира. Картина мира, с точки зрения террористов, и картина современности, предлагаемая международными СМИ, представляют два разных времени, две разные истории, сближение которых является одной из целей терроризма.

На протяжении последних 25–30 лет в психологии терроризма основными, наиболее освоенными уровнями социально-психологического анализа были и остаются внутриличностный, межгрупповой и социетальный, тогда как внутригрупповой уровень остается практически не задействованным. При этом в немногочисленных публикациях, посвященных собственно внутригрупповым процессам террористических организаций, основное внимание уделялось социокогнитивным аспектам: механизмам рационализации совершаемого насилия, принятию решений и эффектам группового мышления, способам индоктринации в ходе подготовки террористов. Однако это лишь один из аспектов деятельности террористических групп. Мы до сих пор очень мало знаем о том, как формируются межличностные отношения в группе, как развиваются и регулируются внутригрупповые конфликты, каковы социально-психологические стадии развития таких групп.