Ирина Млодик - Современные дети и их несовременные родители, или О том, в чем так непросто признаться

Если б эта взрослая женщина, приведя двоих ребятишек к реке, разрешила им нагуляться, наиграться, побегать, попрыгать. Если б заняла младшую какой-либо интересной игрой, а сама предоставила старшей возможность читать интересную (!), может, выбранную самой девочкой книжку или решать примеры и получать за это хотя бы одобряющую улыбку, то ей бы не пришлось сражаться с детскими потребностями, вести войну, в которой взрослые начинают и проигрывают. Точнее, конечно, в итоге проигрывают все. Но для этого бедной взрослой женщине нужно было бы обладать не только мудростью, которой ей явно недостает, но и совсем другим прошлым опытом. И вот в этот момент становится видно, как прошлое становится настоящим и будущим.

Скорее всего к бедной бабушке так же относились ее собственные родители: не замечали ее желаний, требовали от нее послушания, видели в ней робота, предназначенного для того, чтобы облегчить жизнь родителям, а не ребенка, который обладает уникальностью и личными предпочтениями, особенностями, потребностями. Так, скорее всего с самого раннего детства эта девочка, сама нынче уже бабушка, научилась отказываться от того, что хочется, выбирая всегда то, что должно и нужно с чьих-то взрослых точек зрения.

И потому ее забитому и почти погибшему «внутреннему ребенку» страшно обидно, когда он видит, что другие дети могут получить то, что ему не довелось, а так хотелось. Одно из чувств, в котором она ни за что не признается себе самой, будет зависть к тем маленьким существам, которые бунтуют, желая добиться того, чтобы их услышали и учли.

Ее «внутренний родитель» знаком только с единственной системой воспитания: подавления, критики и понукания. Родителю нужно беспрекословное подчинение, только тогда он чувствует, что власть в его руках, и тревога хоть немного ослабляет свою крепкую хватку. Другие методы и системы воспитания ее «внутренний взрослый» объявляет несуществующими или несостоятельными по причине все того же жесткого подчинения, в котором выросла она сама. Как известно, жесткая система воспитания сужает взгляд, делает человека ограниченным, а его психику и мышление ригидными. И тогда она руководствуется простым правилом: «меня так воспитывали, значит, это единственно правильный способ».

Вот только честно взглянуть на результат такого воспитания она не может, слишком больно. Слишком страшно было бы ощутить всю глубину своего несчастья, учитывая тот факт, что большая часть жизни уже прошла. И потому выбранная система воспитания девочек ею будет защищаться еще более рьяно, особенно в случае возможных сомнений насчет ее эффективности. Ведь признание того, что она калечит психику собственных внучек, будет подводить ее к осознаванию и другого: когда-то покалечили ее саму, она прожила совсем не такую уж счастливую жизнь, как, возможно, привыкла думать.

Понимание того, что это так, выбьет опору у нее из-под ног, лишит важной убежденности, на которую она опиралась всю свою жизнь. А в случае если единственный на данный момент смысл и род ее занятий – это внучки, то все негативные чувства по этому поводу усиливаются многократно, поскольку воспитание и обучение становится на сегодняшний день смыслообразующей осью всей ее жизни. Убери эту ось, и она столкнется с такой зияющей пустотой внутри, какую не каждый способен выдержать. Но ведь и дети не должны быть заложниками ненайденного смысла чьего-то существования!

Вот таким образом наше прошлое начинает впрямую опосредовать наше настоящее и формировать наше будущее. Как вы понимаете, особенно грустно мне стало от той мысли, что такие замечательные Лера и Лиза могут со временем превратиться в таких же всем очень недовольных старушек, передающих свою страшную эстафету будущим поколениям.

Чтобы все вышенаписанное не звучало так минорно и пессимистично, скажу, что выход есть. И у бабушки может появиться новый смысл, если родители девочек перестанут идти по пути наименьшего сопротивления и наибольшего искушения и начнут воспитывать собственных девочек сами или с помощью нянь, предоставив бабушке возможность увлечься чем-то еще. И у девочек на пути могут встретиться замечательные талантливые учителя, педагоги, психологи и другие взрослые, которые поддержат в них уверенность в себе, заметят и разовьют таланты, дав возможность при этом проявиться тому живому, чем всегда полна любая детская душа.

«Вот в наше время…» Как часто вам приходилось слышать эту фразу? Лично я слышу ее достаточно часто, особенно от представителей старшего поколения. Произносится она, как правило, с недовольным упреком в адрес представителей поколения современного. Оникак будто должны быть виноватыми за то время, в котором живут. При этом, к сожалению, совсем неосознанно старшее поколение желает воспитывать и растить молодежь в ценностях и правилах того времени, в котором они сами были молоды. Нет даже смысла говорить о том, что их непременно постигнет неудача, потому что то время не вернуть, а нынешнее – не переделать и от него не спрятаться.

Но именно потому, что они были молоды, им и сгущенка казалась вкуснее (к тому же выбор лакомств тогда был значительно меньше), и жизнь спокойнее (о многом просто не знали), и устройство «справедливее» (от каждого – по способностям, каждому – одинаково). Когда вы молоды, все чувствуется острее, совсем простые вещи приносят удовольствие и радость. Когда вам значительно «за шестьдесят», то ничего уже не радует, особенно если болеешь или прожил жизнь совсем не так, как хотел. Вот мы и встречаемся с тем, что старшие подсознательно осуждают молодых за то, на что в свое время не решились, а иногда просто за то, чего уже не могут. И еще, конечно, опять же ригидность – невозможность принять перемены. К тому же понятный страх – не смочь приспособиться к тому новому, что заявляет о правах и входит в жизнь.

И даже если вам не шестьдесят, а всего лишь сорок лет, то вы можете неосознанно очень хотеть, чтобы всем вокруг было столько же, включая собственных детей.

Редкий случай – оба родителя на консультации, без ребенка. Говорим об их сыне. Ему пятнадцать. Проблемы с учебой.

– Что, совсем не учится? – спрашиваю, представляя себе типичного редко моющегося субъекта с ехидной миной, оглушительной музыкой в наушниках, смотрящего с мало скрываемым презрением на любого взрослого, открывающего рот.