Альфрид Лэнгле - Что движет человеком? Экзистенциально-аналитическая теория эмоций

Зрелая личность знает и сама создает свою экзистенциальную основу. Она проживает свое Бытие-в-мире, свое Бытие-ценным, свое Бытие-собой, а также свой смысл и может за это отвечать. Ей не требуется постоянное одобрение извне, которое удерживало бы ее в зависимости и в конечном итоге делало бы несвободной. Зрелая личность соотносит с собой условия ситуации; ориентируясь на себя, она приходит к определенной позиции в отношении фундаментальных мотиваций и дает внутреннее согласие тому или иному решению. Зрелая личность сама формирует свою жизнь, у каждой личности свой неповторимый, аутентичный почерк. Ее жизнь подобна подписи, поставленной под Бытием-здесь, подписи, которая день за днем означает внутреннее согласие в отношении мира, жизни и самого себя. Проживаемое внутреннее согласие в отношении жизни дает нам возможность изо дня в день вновь обнаруживать подлинный смысл нашей экзистенции среди тысячи имеющихся возможностей. Так мы сможем придерживаться линии аутентичного Быть-самим-собой в течение всей жизни.

Таким образом, зрелость опирается на способность занимать позиции в отношении фундаментальных аспектов собственной экзистенции. В по следующий период жизни человек живет, находя максимальную опору в себе. Таким образом, его Бытие наполняется смыслом и включается в большее Бытие. Тому, кто достигает этого, не нужно делать свою жизнь зависимой от жизни других людей. Благодаря внутреннему согласию в отношении собственного Бытия у человека появляется открытый взгляд на полноту Бытия. Тот, кто открывает такую полноту Бытия в себе самом и одобряет ее, находит ее также и в другом человеке.

Встречаются люди, которых принимают и любят многие: отец и мать, братья и сестры, друзья и подруги. И тем не менее этого им недостаточно до такой степени, что у них преобладают страх и депрессия, истерия и зависимости, агрессия и изоляция. Конечно, так случается, когда выясняется, что в их прежнем опыте не было настоящего обращения со стороны других людей, то, что они получали, было, по сути, скорее отвержением, против которого они, вероятно, привыкли бороться. Но достаточно ли такого объяснения? Может быть, следует искать решение не в прежних отношениях, а в чем-то другом? Такой человек имеет сегодня в своем окружении все, о чем можно мечтать: много доброжелательности, добросердечности и даже готовности его баловать, но у него нет себя! Он сам по-настоящему еще не решился воспользоваться всем этим богатством. Кажется, что у него легкая жизнь. Его существование представляется настолько само собой разумеющимся, что как будто бы ничего не стоит. Ему бесплатно подают множество того, что является ценным для жизни, – но для него это нечто вроде ненужной благотворительности. Словно бы эта бережно упакованная в вату, комфортная, устроенная жизнь ему по-настоящему не достается. Она не становится для него вызовом. Он никогда не удивляется тому, что он вообще есть. Он мог бы узнать о том, например, что можно жить с большим горем, что жизнь продолжается вопреки периодически возникающему ощущению, что все должно рухнуть. Он мог бы видеть, что жизнь все это выдерживает и открываются новые пространства. Но не видит и не знает. Эта «упакованная в вату устроенная жизнь» душит витальные силы и перекрывает доступ к трем персональным фундаментальным мотивациям: к восприятию (и удивлению), к чувствованию (и эмоциональному отклику) и к чутью в отношении правильного. Если свою жизнь рассматривать как само собой разумеющееся, то любое удивление утрачивается. То, что является само собой разумеющимся, не стоит того, чтобы это эмоционально проживать. То, что является само собой разумеющимся, мы не ощущаем, потому что мы к этому привыкли. Будучи подобным образом «экзистенциально кастрированным» и духовно притупленным, человек попадает в пустоту и одиночество «экзистенциального вакуума » [10] Термин В. Франкла. – Примеч. науч. ред. , в котором, надо надеяться, наконец возникнет беспокойство.

Чаще встречается противоположный опыт. Вместо бережной ватной заботливости в отношениях между близкими людьми в определенной степени правит кнут. Есть немало людей, которых никто не принимает, которые путаются под ногами и кажутся лишними. Они никому не нравятся. Где бы они ни находились, они всегда мешают, они всегда мешали. Из-за них мать должна была всем жертвовать, из-за них отец отказался от своей свободы и был вынужден жениться «на этой женщине», из-за них родители не развелись. Их жизнь с самого начала не представляла собой ценности для других, она была обузой. Им незнакомо признание, они знают только издевку. Везде они делали «все неправильно», нигде их не принимали всерьез. Сегодня они не выносят похвалы, потому что не могут в нее поверить. Они как лишенные прав. Родители лишили их права быть любимыми, потому что они не соответствуют ожиданиям. От них ожидали чего-то другого. И такими, какими они были, их нельзя было любить. В школе они были агрессивны, беспокойны и у них были плохие отметки. Они курили, проводили время в запретном общении с девочками и мальчиками, а не за домашними заданиями. Их ужасные манеры остались. Они находятся на краю экзистенции, побитые и отвергнутые. Они влачат свое существование в арктическом холоде изоляции, вдали от человеческого тепла. Это социальное существование на краю, которое можно найти во всех социальных слоях. Часто кажется чудом то, что они еще живы, что они смогли выжить на такой скудной экзистенциальной почве.

В этом случае застывают витальные функции духовной Person: восприятие, эмоциональное чувствование и интуитивное чутье . «Нокаутированная жизнь» человека не дает никакого повода удивляться тому, что он есть на свете. В его положении он не знает, хочет ли вообще жить. Было бы слишком больно, если бы он действительно подпустил к себе такого рода переживания – они могут разрушить его окончательно. Поэтому он больше себя не чувствует, он стал сам себе чужим, словно «побитая собака», без достоинства, полный отчаяния. Если жизнь такова, то интуитивное чутье замерзает: «Эта жизнь безнадежна! Разве можно чего-то ожидать впереди? Еще немного подожду, но долго я так не выдержу». Здесь развилось одиночество, которое пронизано опытом отвержения, лишения достоинства. Может случиться так, что страх или депрессия, истерия или зависимость завладеют этим человеком. Конечно, в процессе экзистенциального анализа будет установлено, что не весь опыт этого человека был только отвержением, что в нем содержались также и обращение, и форма признания, которое его, вероятно, удержало в жизни. Однако этого недостаточно. Этому человеку недостает чего-то еще: ему недостает самого себя. Решится ли он на свою жизнь?