Коллектив авторов - 100 великих украинцев

Со временем Лев Николаевич возвращается к занятиям музыкой: дает частные уроки, участвует в создании филиала Общества им. Н. Д. Леонтовича, симфонического оркестра в Прилуках, концертирует как пианист. С большими перерывами, но все интенсивнее пишет новые симфонические и камерные произведения: работает над Первой симфонией, фортепьянными прелюдиями, хорами и романсами на тексты украинских композиторов. Именно в 20-е годы написано одно из лучших произведений Л. Н. Ревуцкого — поэма для хора, солистов и симфонического оркестра на текст Т. Шевченко «ХустинаТак» в московской Музыкальной Энциклопедии!!!

Переломным для Льва Николаевича становится 1924 год, когда его приглашают в Музыкально-драматический институт им. Н. В. Лысенко, преподавать музыкально-теоретические дисциплины. Один за другим появляются в те годы его хоровые и фортепьянные произведения, мастерские обработки народных песен. В 1927 году композитор заканчивает Вторую симфонию, первое исполнение которой в Киеве летом 1928 года стало этапным для украинского симфонизма. Однако дальнейший творческий порыв композитора сдерживают все более сложные обстоятельства жизни советского общества.

В 30-е годы Лев Николаевич работает над «произведениями конкретного назначения»: пишет кое-что для детского хора, музыку к спектаклям и кинофильмам, песни для капеллы кобзарей, женского хорового ансамбля, самодеятельных хоров. Меньшую, но весомую часть составляют инструментальные произведения. В 1934 году Л. Н. Ревуцким был создан «Концерт фа мажор» для фортепиано с оркестром — масштабное и своеобразное по замыслу произведение. Рабочее название этого произведения было «Поэма соревнования» и последовательно оно должно было отображать: призыв к соревнованию, танцевальные и спортивные соревнования, выступления певцов, поход победителей. Со временем лишнюю конкретизацию композитор отбросил, но дух соревнования и неисчерпаемая энергия остались.

Первичная партитура этого — первого в украинской музыке — фортепьянного концерта погибла в годы Второй мировой войны.

К сожалению, творческие достижения не создавали достаточного противовеса текущей работе «на заказ», которую приходилось выполнять вопреки собственным вкусу и художественным критериям. Сын Дмитрия Николаевича, выдающийся украинский театровед Валерьян Дмитриевич Ревуцкий, рассказал о том, как советовались с его отцом в 1935 году уже признанные и почитаемые Максим Рыльский и Лев Ревуцкий, получив «предложение» написать «Песню о Сталине»: «Отец тогда посоветовал им написать ее, чтобы сохранить себе жизнь для передачи творческой эстафеты украинской культуры будущему поколению». Еще одним хранящим талисманом для Льва Николаевича и Максима Тадеевича неожиданно оказался лысенковский «Тарас Бульба». Им и Б. Н. Лятошинскому было поручено осуществить редакцию крупнейшей украинской оперы, «приблизив ее к оригиналу Н. Гоголя»: «Лысенко, дескать, не сумел написать сцену сожжения Тараса и чересчур уж много внимания уделил любви Андрея и Марыльке…».

Подвижническая и уважительная работа заняла несколько лет и в итоге превратила оперу Лысенко в одну из вершин мировой классики. А в то же время, возможно, — спасла этих «откровенных националистов» от ссылки или физического уничтожения.

Был еще один праздник для братьев Ревуцких в 30-е годы — знаменитое Республиканское совещание кобзарей весной 1939-го. Дмитрий Николаевич сделал блестящий доклад по истории кобзарства. Прямо во время совещания Лев Николаевич записывал от слепых музыкантов уникальные старинные песни и думы… Исследовательница творчества и биографий братьев Ревуцких Валентина Кузик разыскала в архивах Национальной академии наук Украины стенограмму выступления Дмитрия Ревуцкого, строки которой зафиксировали возгласы из зала: «Слава братьям Ревуцким!..»

Однако уже в сентябре 1939 года Дмитрий Николаевич уволен со всех должностей. Тяжко заболев, утратив речь, он почти год пролежал в кровати… И не успел стать на ноги, как в его квартиру подселили надзирателя из «определенных инстанций». Это заставило Дмитрия Ревуцкого принять предложение близкого друга — выдающегося художника Василия Кричевского — перебраться весной 1941 года в его жилище на улице Толстого. Несколько кварталов — от Владимирского собора к Университету несли его в кресле сын Валерьян и племянник Евгений (будущий профессор медицины).

Великая отечественноя война застала Дмитрия Ревуцкого за рабочим столом — над письмами и нотными страницами из архива Лысенко. От эвакуации пришлось отказаться. О возможной оккупации Киева речь не шла до последнего дня, да и отправляться в дорогу тяжелобольному старому человеку было крайне небезопасно… Не впервые между братьями Ревуцкими пролегла линия фронта. Но на этот раз встретиться им больше не судилось.

1 января 1942 года Киев проснулся под печальный перезвон колоколов Андреевской церкви. Здесь отпевали жестоко убитых Дмитрия и Марию Ревуцких. Приемный сын Василия Кричевского Вадим Павловский 29 декабря нашел Дмитрия Николаевича с пробитой головой над залитой кровью рукописью о Лысенко. Молоток, которым немощному человеку было нанесено 34 удара, сорвался с рукоятки и, пробив внутреннее оконное стекло, «отдыхал между рамами». Жена Ревуцкого, которая открыла убийце двери, в комнату уже не возвратилась… На полу найден было «автограф» убийцы — красноармейская буденовка; на одном из нотных листов — Записей Николая Лысенко от Ивана Франко — остался отпечаток советского армейского сапога… Более чем через полстолетия кандидат искусствоведения Валентина Кузик обнаружит в тогдашних протоколах НКВД «отчет»: «… в ноябре 1941 г. был уничтожен изменник Родины профессор Ревуцкий, перешедший на службу к немцам, выступавший в фашистской прессе с клеветой на Советский Союз…» (так были квалифицированы две статьи Дмитрия Николаевича в киевской газете «Украинское слово» — «Украинский фольклор» и «Украинский фольклор и Лысенко»). Видимо, «киллер» заранее отчитался к очередной годовщине Октября, а сам «заказ» выполнил некоторое время спустя.

До Льва Николаевича Ревуцкого трагическая весть дошла значительно позже. Он жил в Ташкенте, где кроме прочего выполнял функции одновременно всего Секретариата Союза композиторов Украины и фактически несуществующего Музфонда УССР. На адрес «Ташкент, Первомайская, 20» шли письма от разбросанных войной по всему государству украинских музыкантов. Он писал в ответ подробные письма с советами, связывал одного с другим, сообщал о состоянии дел в Музфонде СССР и т. д. В это же время был тяжко ранен на фронте его единственный сын Евгений. Боль заглушала работа: Лев Николаевич преподавал в Ташкентской консерватории. Вдобавок Лев Николаевич успевал инструментовать произведения других композиторов, писать что-то свое, как правило, на военную тематику. Тоска по родному краю выливается в обращение к украинскому фольклору. Лев Николаевич пишет обработки для голоса с фортепиано девяти украинских песен. Новая обработка галицкой (стрелецкой) песни, которую любили петь они с братом, «Слышишь, брат ты мой…» становится реквиемом памяти Дмитрия Ревуцкого.