Коллектив авторов - 100 великих украинцев

В марте 1918 г. Булгаков с женой возвращается в Киев. На Андреевском спуске, 13, он переживет те «перевороты», повлиявшие впоследствии на его судьбу и творчество. «По счету киевлян, у них было 18 переворотов… Я точно могу сообщить, что их было 14, причем 10 из них я лично пережил», — напишет Булгаков в очерке «Киев-город». Каждая «новая» власть, задержавшаяся в Киеве на какое-то время, вывесив свой флаг на Думе, на Крещатике, объявляла «свою» мобилизацию. «За что ты гонишь меня, судьба?! Почему я не родился сто лет тому назад? Или еще лучше: через сто лет. А еще лучше, если бы я совсем не родился… Погасла зеленая лампа… Стреляют в переулке. Меня мобилизовала пятая по счету власть», — в «Необыкновенных приключениях доктора». Булгаковеды долго спорили, когда именно — в августе или сентябре (при белых или при красных) покинул Киев писатель. Когда была установлена дата (30 августа по старому или 12 сентября по новому стилю 1919 г.), вопрос этот уже не был актуальным. В 1921 г., после двух лет работы в газетах и театрах Грозного и Владикавказа, Булгаков на несколько дней приезжает в Киев, на Андреевский спуск, но уже не в дом № 13, ав№ 38, в дом к И. П. Воскресенскому, где когда-то снимал комнату с юной женой. Отсюда он уезжает в Москву и через полтора месяца напишет в письме: «Путь поисков труда и специальность, намеченные мной еще в Киеве, оказались совершенно правильными. В другой специальности работать нельзя. Это означало бы в лучшем случае голодовку… В числе погибших быть не желаю». А в постскриптуме добавит: «Самым моим приятным воспоминанием за последнее время является — угадайте, что? Как я спал у Вас на диване и пил чай с французскими булками. Дорого бы дал, чтобы хоть на два дня опять так лечь, напившись чаю, и ни о чем не думать. Так сильно устал». Он как будто забыл (или старался забыть) написанные и напечатанные два года тому назад слова в «Грядущих перспективах»: «Те, кто жалуется на „усталость“, увы, разочаруются. Ибо им придется „устать“ еще больше. Нужно будет платить за прошлое неимоверным трудом, суровой бедностью жизни. Платить и в переносном и в буквальном смысле слова».

Булгаков писал в «Автобиографии» о своем дебюте: «Как-то ночью в 1919 году, глухой осенью, едучи в расхлябанном поезде, при свете свечки, вставленной в бутылку из-под керосина, написал первый маленький рассказ». Такое лирическое описание надолго затушевывало дату публикации рассказа в газете «Грозный» с подписью «М. Б.».

1 февраля 1922 г. умерла Варвара Михайловна Булгакова (от тифа, который за два года до этого преградил писателю путь в эмиграцию). Среди записей сестры Надежды — ее комментарий к письму брата из Москвы: «М. А. смертью матери был потрясен. Письмо это — вылитая в словах скорбь: обращаясь к матери на Ты (с большой буквы), он пишет ей о том, чем она была в жизни детей, пишет о необходимости сохранить дружбу всех детей во имя памяти матери…». За несколько месяцев до того, как первые 13 глав романа «Белая гвардия» будут напечатаны в журнале «Россия», писатель признается: «Год писал роман „Белая гвардия“. Роман этот я люблю больше всех других моих вещей» (полностью роман был напечатан в 1966 г., когда вышел в свет в журнале «Москва» последний роман «Мастер и Маргарита»).

Роман был замечен, но критики обрушились не на роман, а на пьесу по роману, названную не по воле автора «Дни Турбиных», поставленную в Московском художественном театре. Очень недолго на сцене идет не только спектакль «Дни Турбиных», но и «Зойкина квартира» в разных театрах (в том числе и киевском), а А. Я. Таиров поставил «Багровый остров» в Камерном театре в Москве. В год «великого перелома» все пьесы Булгакова сняты со сцены (не печатают его уже два года). Писатель обращается с письмом к правительству СССР в конце марта 1930 г.: «все мои произведения были запрещены» и напророчит, поскольку ему не суждено будет увидеть своих книг и поставленных пьес. «Бег» начинали репетировать несколько раз. «Мольер» («Кабала святош») после пяти лет репетиций и семи представлений был снят и запрещен. Это запрещение касалось театров СССР, а за границей пьесы ставились и шли с большим успехом (в Париже, например, шла «Зойкина квартира», а в Англии дважды ставили «Белую гвардию» и «Дни Турбиных», как и в США). В альбоме критических вырезок, составленных писателем, было 298 враждебно-ругательных и только 3 — похвальных. Количество отрицательных отзывов увеличилось даже после смерти автора, а похвалы были часто устными, понимания же не было ни со стороны белых, ни со стороны красных. По-настоящему оценил «Белую гвардию» лишь М. А. Волошин: «…как дебют начинающего писателя ее можно сравнить только с дебютами Достоевского и Толстого».

В эпистолярном наследии писателя (до сих пор еще не собранном полностью), среди трех десятков адресатов следует выделить три особенных — письма брату Николаю, оказавшемуся вместе с младшим — Иваном — в Париже. В них старший, кроме всего прочего, как бы «проигрывал», примерял для себя судьбу младших в эмиграции. После ареста рукописи «Собачьего сердца» и дневника, озаглавленного «Под пятой», писатель записей не вел (дневник он смог заполучить обратно и сжег; копии были найдены в архивах КГБ и обнародованы после публикации «самого запрещенного» произведения — «третьей повести» — «Собачьего сердца»). В одном из писем в Париж брату: «Вывороченные мои глаза на прилагаемой фотографии покажут тебе, что снимал нас уличный, очень симпатичный фотограф. Мы в зелени. Это зелень моей родины. Это мы в Киеве, на Владимирской горке, в августе 1934 года».

Дом по Андреевскому спуску, 13, где Булгаковы жили в 1906–1919 годах.

Письма другу и биографу Павлу Сергеевичу Попову представляют иногда дневниковые записи:

«Что за наказание! Шесть дней пишется письмо! Дьявол какой-то меня заколдовал. Продолжаю: так вот, в дружелюбные руки примите часть душевного бремени, которое мне уже трудно нести одному. Это, собственно, не письма, а заметки о днях…».

Через полтора года — в сентябре 1933-го — начала вести записи Елена Сергеевна Булгакова, хранительница и первый публикатор наследия писателя, «Маргарита» в представлении первого поколения читателей романа… Ей Булгаков посвятил повесть «Тайному другу», из которой потом стал вырисовываться «Театральный роман» («Записки покойника»). Елена Сергеевна рассказывала, что во второй, ненаписанной, но рассказанной ей части романа, действие должно было происходить в Киеве и что «М. А.» (так она его обычно звала в своем дневнике) даже руки потирал от удовольствия, что будет писать о родном городе.

И еще один адресат, от которого ответа Булгаков не дождался, хотя один раз говорил с ним по телефону, — Сталин сам позвонил. 15 раз (по записям, которые вели в театре) он смотрел «Дни Турбиных». Последняя пьеса драматурга «Батум», посвященная юности Сталина, разделила участь предыдущих — она никогда не была поставлена на сцене. Единственная попытка была во МХАТе (им. Горького, уже после «раздела» театра), но прошла только генеральная репетиция.