Николай Наседкин - Достоевский. Энциклопедия

Одна из сквозных тем в январском выпуске «Дневника писателя» за 1876 г. – рождественские праздники. 26 декабря 1875 г. Достоевский с дочерью Любой (Л. Ф. Достоевской) побывал на рождественском детском празднике в С.-Петербургском клубе художников, на следующий день он вместе с А. Ф. Кони посетил колонию для малолетних преступников, и в эти дни он часто встречал-видел на улицах «мальчика с ручкой», просящего подаяния. Все эти впечатления и нашли воплощение на страницах ДП , в размышлениях о «теперешних русских детях» и их будущем. «Святочный рассказ» о том, как замерзший нищий мальчик попал на праздничную елку ко Христу – квинтэссенция этих размышлений, выраженная в художественной форме. Отталкиваясь от классических образцов жанра вроде «Девочки с серными спичками» Г. X. Андерсена (1805–1875) и «Рождественских рассказов» Ч. Диккенса (1812–1870) и взяв за основу популярное стихотворение немецкого поэта Фридриха Рюккерта (1788–1866) «Елка сироты» (о котором есть упоминание в записной тетради с черновыми материалами к «Мальчику у Христа на елке»), Достоевский создал глубоко национально русское и оригинальное произведение. Рассказ этот, несомненно, связан незримыми нитями как с «Бедными людьми », «Елкой и свадьбой» и «Униженными и оскорбленными» , так и с будущими «Братьями Карамазовыми» (тема «слезинки ребенка»). Критика положительно оценила рассказ «Мальчик у Христа на елке», сам Достоевский относил его к числу своих любимых и не раз читал его на публичных литературных чтениях. До конца XIX в. только отдельным изданием рассказ выходил в России более двадцати раз.

МАРИЯ СТЮАРТ.Неосущ. замысел, 1842. – См. Борис Годунов.

<���МАША ЛЕЖИТ НА СТОЛЕ. УВИЖУСЬ ЛИ С МАШЕЙ?..> 16 апреля 1864 г. Запись в записной книжке 1863–1864 гг. (XX)

Эта запись имеет большое значение для творчества и мировоззрения Достоевского, поэтому есть смысл поместить ее среди произведений. Сделана она сразу после смерти первой жены писателя – М. Д. Достоевской. Ночью, находясь в комнате наедине с еще не остывшим телом, Достоевский заносит в записную тетрадь свои размышления, которые сложились в своеобразный философский трактат о жизни и смерти, смерти и бессмертии, предназначении человека на земле. В этой записи и сконцентрированы-обозначены философские концепции Достоевского-писателя, Достоевского-мыслителя, которые он будет разрабатывать, углублять, исследовать во всех последующих своих великих романах. Стоит хотя бы тезисно вспомнить содержание этой записи:

Одна из главных заповедей Христа – возлюбить ближнего как самого себя – человеком на земле не исполняется в силу его, человека, несовершенства… Христос есть идеал человека во плоти и достичь этого идеала – цель человечества… Но если окончательная цель будет достигнута, то жизнь остановится-прекратится… Тогда получается, что «человек есть на земле существо только развивающееся, след<���овательно>, не оконченное, а переходное»… «Следственно, есть будущая, райская жизнь»… И самый, может быть, главный вывод, который Достоевский помечает своим многознаменательным латинским «заметь хорошо»: «NB. Итак, все зависит от того: принимается ли Христос за окончательный идеал на земле, то есть от веры христианской. Коли веришь во Христа, то веришь, что и жить будешь вовеки…»

Однако ж будет ошибкой думать, что великий писатель был однозначно религиозным мистиком. Понятия «бессмертие», «вечная жизнь» имели для него и сугубо земное, так сказать, овеществленное выражение: человек после физической смерти остается-продолжает жить в детях, в памяти людской. В этом плане особенно интересно рассуждение Достоевского, что «память великих развивателей человека живет между людьми <���…>. Значит, часть этих натур входит и плотью и одушевленно в других людей…» То есть стоит уточнить-конкретизировать для ясности: великие писатели-творцы уровня Достоевского, безусловные «развиватели человека», просто обречены на бессмертие. Но писателю-философу важно определить-осмыслить и космологический аспект бессмертия. Увы, вынужден он признать, конкретные его формы человеку представить не дано. Можно только догадываться. И знать-верить, что произойдет «синтез», достижение Христова идеала, слияние с ним: «Все себя тогда почувствует и познает навечно. Но как это будет, в какой форме, в какой природе, – человеку трудно и представить себе окончательно…» В конце этого философского эссе, вероятно, уже в свете занимающегося за окном апрельского утра, Достоевский формулирует окончательно и смысл земного существования человека: «Итак, человек стремится на земле к идеалу, противуположному его натуре. Когда человек не исполнил закона стремления к идеалу, то есть не приносил любовью в жертву своего я людям или другому существу (я и Маша), он чувствует страдание и назвал это состояние грехом. Итак, человек беспрерывно должен чувствовать страдание, которое уравновешивается райским наслаждением исполнения закона, то есть жертвой. Тут-то и равновесие земное. Иначе земля была бы бессмысленна…» Выходит, страдание – закон, неизбежность, данность земной жизни человека. Иллюстрациями к этому и послужат многие страницы последующих произведений писателя.

МЕЧТАТЕЛЬ.Неосущ. замысел, 1876–1877. (XVII) Мечтательство – сквозная тема в творчестве Достоевского. Уже в «Петербургской летописи» (1847) дана характеристика типа Мечтателя, затем она конкретизируется в образе героя-повествователя «Белых ночей», во многих персонажах последующих произведений. Фрагменты плана отдельного большого романа «Мечтатель» (всего их семь) разбросаны среди заметок к «Дневнику писателя» 1876 г. Писатель собирался публиковать «Мечтателя» в рамках «Дневника», однако замысел так и не был осуществлен. Судя по всему, в романе «Мечтатель» Достоевский собирался показать двойственную природу мечтательства, осознание трагедии мечтательства самим героем, который в финале должен был покончить жизнь самоубийством…

МОЛОДОЕ ПЕРО– см. Журнальные заметки.

МУЖИК МАРЕЙ.Рассказ. ДП, 1876, февраль, гл. первая, III. (XXII)

Основные персонажи:

Газин;

Достоевский;

Мужик Марей;

М – цкий.

В каторжном остроге в праздничный день – обычная пьяная гульба, игра в карты, драки… Угнетенный происходящим Достоевский встречает во дворе поляка М – цкого (А. Мирецкого), который сказал ему по-французски, что ненавидит «этих разбойников». И вот бывший петрашевец вскоре, лежа на нарах, вспоминает вдруг случай из детства, когда в деревне он играл один и вдруг померещилось ему, будто кто-то крикнул: «Волк бежит!» В ужасе бросился он бежать, выскочил на поляну прямо на пашущего мужика Марея, который его успокоил-защитил. На всю жизнь запомнились писателю самые, казалось бы, мелкие подробности: как протянул тот «тихонько свой толстый, с черным ногтем, запачканный в земле палец и тихонько дотронулся до вспрыгивающих моих губ», как улыбался «какою-то материнскою и длинною улыбкой»…