Надежда Ионин - 100 великих замков

Во время Второй мировой войны в форте Сантьяго японские оккупанты пытали и расстреливали бойцов филиппинского Сопротивления. После войны в подвалах форта было обнаружено 600 трупов. Удалось установить 130 имен, и они выбиты на мемориальной доске; другие герои остались безымянными, но все они захоронены в общей братской могиле и над всеми одинаково распростерся белый мраморный крест.

Сегодня форт Сантьяго стал мирным. Ежедневно в 6 часов вечера отсюда раздается пушечный выстрел, возвещающий об окончании очередного трудового дня. Вечером под открытым небом зажигает огни импровизированный театр имени раджи Саливана-Мэйнила, когда-то владевшего местом, на котором была возведена крепость. Нет в театре бархатных кресел, нет кондиционеров; вместо люстр горят факелы и цветные лампочки в кронах деревьев. Но нет у театра и недостатка в зрителях: здесь часто выступают поэты, экспонируются работы художников и выставляются археологические находки. А еще в форте Сантьяго размещается небольшой, но очень любопытный музей. В нем собраны автомобили всех президентов Филиппин, начиная от старенького «шевроле» до современного «мерседеса». На некоторых машинах видны пулевые отверстия — следы покушений.

Манила уже давно шагнула за стены Интрамуроса, оставив его сторожить вход в гавань. У королевских ворот крепости высится самое старое здание в городе — собор Сан-Августин, стены которого сначала были деревянными. Собор часто поджигали, разрушали и грабили пираты, поэтому со временем решили возвести каменные стены.

Сан-Августин возводился по проекту монаха Хуана де Эррера — сына архитектора, создавшего в Мадриде дворец и усыпальницу испанских королей Эскориал. Монах ежедневно взбирался по неустойчивым строительным лесам из бамбука, чтобы лично наблюдать за работами. Однажды, поскользнувшись, он сорвался с лесов и разбился. Эта смерть вызвала много разговоров: в ней видели дурное предзнаменование и говорили, что собор простоит недолго. В июне 1574 года— в день, когда Манила была провозглашена столицей Филиппин, собор открыл для прихожан свои двери. С тех пор прошло уже пять столетий, собор пережил многое и стоит так же прочно.

Сан-Августин с высокими арками и легким стройным куполом — одно из самых красивых зданий Манилы. Его массивные двери из темного дерева с нежными прожилками покрыты тонкой резьбой. Со смотровой площадки Сан-Августина открывается великолепная панорама филиппинской столицы, которая начиналась с крепости Интрамурос, сложенной из серого камня, зеленой травы, тусклой позолоты. И тишины, потому что сегодня Интрамурос — это заповедное место.

Точная дата возникновения Смоленска пока не установлена. Но уже в Устюжском летописном своде рассказывается, как князьям Аскольду и Диру, плывшим к Киеву по Днепру, открылся на его берегах красавец-город, но завладеть им они не решились. Смоляне в то время не платили никому дани и управляли собой сами. У соборного храма висел вечевой колокол, звон которого собирал граждан на торговую площадь, где всем миром решались важные дела.

Расположенный на берегу Славутича (Днепра), Смоленск занимал выгодное географическое положение. Через город проходил знаменитый путь «из варяг в греки», связывавший Балтийское и Черное моря. И ганзейские купцы привозили в Смоленск товары, производимые чуть ли не во всех странах света, а вывозили оттуда главным образом мед, меха, воск, после татарского нашествия еще и лошадей. От торговли с иноземными купцами Смоленск разбогател и разросся по соседним холмам. Смоляне окружили город земляными валами, и к началу Русского государства Смоленск был большим и крепким городом, крупным торговым, культурным и ремесленным центром. Город был и щитом Русского государства, недаром шли на него литовцы, поляки, французы и немцы.

Киевский князь Владимир Красное Солнышко крестил Смоленск, а потом отдал город своему младшему сыну Святославу. Он и стал первым князем Смоленска, хотя в город по малолетству не приехал, а потом вскоре умер. Последние удельные князья ссорились между собой, от этого Смоленское княжество слабело, и им захотели овладеть соседи — литовские князья. В июле 1404 года литовский князь Витовт подошел к Смоленску и голодом заставил его жителей сдаться. Только через 110 лет московский князь Василий III осадил Смоленск и так стеснил его, что литовским воеводам пришлось сдать город.

Царь Федор Иоаннович по совету Бориса Годунова решил укрепить Смоленск как можно лучше. В 1587 году была заложена каменная стена, но возведение ее впоследствии остановилось и возобновилось только в 1595 году, когда за дело взялся сам «ближний великий боярин» Борис Годунов.

«Князю Василию Андреевичу Звенигородскому, да Семену Владимировичу Безобразову, дьякам Поснику Шипилову и Нечаю Порфирьеву, да городовому мастеру Федору Савельевичу Коню ехати в Смоленск делати государеву отчину город Смоленск каменной…»

Декабрьским днем, когда солнце уже склонялось к заснеженным холмам, стоял Федор Конь на ветру, не слыша колокольного звона. Он видел, как взбегала на холмы и ныряла в овраги деревянная стена, темная от времени и сырости. Видел своим внутренним взором, как вырастает на ее месте стена каменная — могучая и нарядная своей силой, перехваченная гордыми башнями. Видел, как остроконечными тесовыми кровлями они вонзались в низкие свинцовые тучи, а в черных прорезях их бойниц поблескивали пищали… И потянулись в Смоленск со всей Руси каменных и иных дел мастера, да и просто голодный и бесприютный люд, прослышав про государев указ:

«Наймовати охочих людей, уговариваясь с ними, а наем им давать из государственной казны, смотря по делу, от чего что пригоже.»

Шли и одни мужики, и семьями, шли целые артели — невпроворот было всякого люду на улицах Смоленска. В городе царило необыкновенное оживление: всюду лежали груды самого разного материала — кирпичей, камней, бревен, досок, железа. Пахло известью, талой водой, свежей щепой, лошадиным потом… Тысячи возов с камнем, кирпичом, тесинами и глиной окружали Смоленск, и десятки тысяч людей ждали, когда Борис Годунов повелит «заложить град».

С Запада нависала угроза вторжения, а путь на Москву был открыт, и потому смоленские стены ставили спешно, «не мешкая, с великим радением». И строили так, как никогда еще на Руси до этого не строили, да и в Европе такого бескрайнего размаха не бывало. Был даже издан царский указ о запрещении под страхом смертной казни производить на Руси какие-либо каменные работы во время сооружения Смоленского кремля, ибо его стена «строилась всеми городами Московского государства». Летописцы потом отмечали, как «во все грады» были посланы царевы люди, которые искали «письменных и неписьменных каменщиков и кирпичников, и горшечников, и кувшинников, и гончаров, и печников, и мастеров, которые делают жернова и точила». Везли и «их детей, и братьев, и дядьев, и племянников, и учеников, и казаков, и всяких людей, которые дела делают… в Смоленск для каменного и кирпичного дела».