Елена Авадяева - 100 великих казней

Праздник Первое мая, «маевка», зародился в Америке и вначале был одним из эпизодов борьбы рабочих за свои права. В Америке конца XIX века была свобода слова и собраний, рабочие могли свободно организовывать синдикаты и союзы, и до 1886 года там существовала полная свобода приготовления динамита и бомб. Рабочие открыто собирались в боевые отряды, и в революционных редакциях на виду лежали бомбы и оружие. Очевидно, рабочий класс понимал в те годы классовую борьбу чересчур буквально.

1884 год в Америке был годом промышленных кризисов и безработицы. В 1885 году на конгрессе профессиональных союзов обсуждается вопрос о безработных. Конгресс решил агитировать за 8-часовой день, рассчитывая, что благодаря уменьшению рабочего дня будет уменьшено число безработных и голодных. Было условлено не работать больше 8 часов, начиная с 1 марта 1886 года, и, чтобы заставить хозяев подчиниться воле рабочих, было принято решение с этого же дня объявить всеобщую забастовку всех рабочих «свободной» Америки. После решения конгресса 1885 года ввести 8-часовой день и объявить 1 мая 1886 года всеобщую забастовку американские анархисты с еще большим жаром отдались делу рабочего освобождения. Митинги следовали за митингами, брошюры, прокламации раздавались тысячами, уличные демонстрации не прекращались. Наступило 1 мая 1886 года, рабочие покидали фабрики, заводы; производство приостановилось. Более 800 000 рабочих вышли на улицы. Первая маевка была первой забастовкой, открыто разделившая Америку на два социальных лагеря.

Противоположный класс также воспринял классовую борьбу, как войну. «Надо бросать бомбы в толпы стачечников, желающих повысить заработную плату и уменьшить рабочий день», — писала газета «Чикагское время», в которой военные техники подробно излагали способ изготовления бомб для уничтожения рабочих. «Нью-йоркская трибуна»: «На этих скотов иначе, как силой, не подействуешь, а потому им надо дать такой урок, чтобы они его не забыли в продолжение нескольких поколений».

«Чикагская трибуна»: «Когда рабочие просят хлеба, дайте им хлеб со стрихнином, чтобы в другой раз не приставали».

Во главе рабочего движения стоял город Чикаго, — движение анархистов было там особенно сильно. Среди чикагских анархистов выделялись Парсонс, Линг, Фишер, Энгель и Гипис. В Чикаго всеобщая забастовка готова была перейти в вооруженное восстание, и власти постарались своевременно принять меры. За несколько дней до 1 мая хозяева крупного завода сельскохозяйственных орудий рассчитали рабочих, требовавших 8-часового рабочего дня, и на место «красных» наняли штрейкбрехеров, «желтых», а для охраны поставили 300 вооруженных полицейских.

3 мая возле завода состоялся митинг. Рабочие были без оружия. В это время послышались удары заводского колокола, и саботажники начали толпами выходить на улицу. Рабочие окружили их, завязались споры (и скорее всего, драки. — Е. А., Л. З.). Внезапно из завода выбежали полицейские и открыли стрельбу по безоружным рабочим. 6 человек были убиты и 50 рабочих опасно ранены. Был созван массовый митинг «с целью заклеймить зверское убийство». Этот митинг состоялся 4 мая 1886 года на площади Хеймаркет. Рабочие пришли с женами и детьми, присутствовал и городской голова, намеренный разогнать собрание, если оно примет «нелегальный» характер. Выступали анархисты, и их выступления отличались «спокойствием и умеренностью»…

Городской голова вернулся в полицейский участок и заявил, что митинг скоро кончится, пока все спокойно и надо дать приказ резервной полиции вернуться в казармы. Митинг приближался к концу. Было около 10 часов вечера. Когда говорил последний оратор и рабочие уже расходились по домам, появилась заводская полиция с оружием в руках, полицейские двинулись на рабочих… В этот момент неизвестно кем в полицию была брошена бомба. 7 полицейских упали замертво, 30 получили ранения. [34] По другим данным убит был один полицейский и семь ранено. Полиция открыла огонь по рабочим. Анархисты — вожди митинга — Шпис, Фильден, Линг, Фишер, Энгел, Нибе и Ливаб после митинга 4 мая были немедленно арестованы. Парсонс успел скрыться, но когда узнал, что власти собираются осудить его товарищей на смерть, сам явился в суд.

Арестованных анархистов судили 21 июня 1886 года. Суд над ними продолжался 49 дней.

Обвинение было явно пристрастным, поскольку восемь человек не могли бросить одну бомбу в полицию. Более того, изготовление бомб в те дни было легальным. И анархисты были осуждены на основании подзаконных актов, то есть специально для их осуждения были изданы законы, запрещавшие изготовление бомб, и предложен проект законов против заговоров. В силу этого проекта и в силу изданных после майских событий законов о бомбах суд приговорил семерых анархистов к смертной казни, а восьмого — к 15 годам тюрьмы.

Всеобщая забастовка подходила к концу. Многие профессиональные союзы добились уменьшения рабочего дня, и все внимание было теперь сосредоточено на судьбе осужденных анархистов.

Чикаго был заполнен войсками.

После осуждения анархистов начались многолюдные митинги протеста. Образовались комитеты петиций, и сотнями тысяч подписей покрывались прошения к высшим властям о помиловании осужденных.

«Я узнал, что посылают петиции об отмене моей смертной казни. Человек с честью и совестью, я не могу просить помилования. Я не преступник и не могу раскаиваться в том, чего я не сделал», — писал Парсонс.

Ни петиции, ни митинги ни к чему не привели. Верховный суд подтвердил прежний приговор, казнь анархистов была назначена на 11 ноября 1887 года. В продолжение 15 месяцев осужденные анархисты ожидали исполнения судебного приговора. 10 ноября осужденным был объявлен приговор в окончательной форме. Смертная казнь Шваба и Фильдена была заменена бессрочной каторгой. При объявлении приговора ни один мускул не дрогнул у Фишера и Энгеля. Парсонс невозмутимо улыбнулся, — писали газеты. Шпис разразился страстной речью. Линга уже не было в живых. Еще на суде он заявил: «Не радуйтесь, господа, вам не удастся казнить меня», — и за несколько дней до казни он взорвал себя, закурив сигару, начиненную гремучей ртутью.

11 ноября 1887 года приговор был приведен в исполнение. 4 виселицы были устроены во внутреннем дворе чикагской тюрьмы, стены которой охраняло более 3 тысяч человек. Дальше, на 500 шагов от стен, тюрьму окружал другой кордон из войск и полиции.

В 11 часов 50 минут палачи пришли за осужденными. Когда их выстроили в ряд под 4 виселицы, Парсонс начал речь: «Мужи и жены Америки…» Но белый капюшон и веревка прервали его слова.

«Наше молчание в гробу, — воскликнул Шпис, — сделает больше, чем наш голос, который вы теперь душите!»