Непомнящий Николаевич - 100 великих загадок истории

Каплан допрашивали председатель Московского ревтрибунала А.М. Дьяконов, нарком юстиции Д.И. Курский, чекист Я.Х. Петерс. Сотрудник ВЧК И.А. Фридман позднее вспоминал, что на одном из допросов присутствовал Свердлов. По делу были привлечены (арестованы и доставлены в ВЧК для допроса) 14 человек. Все были оправданы и освобождены. В следственном деле 17 свидетельских показаний, но ни одно категорически не утверждает, кто всё-таки стрелял. Хотя все свидетели заявляли, что стреляла женщина. Они писали свои показания после признания Каплан (знали об этом, видели, как её увозили), лица стрелявшей или стрелявшего никто не видел.

Батулин, задержавший Каплан 30 августа в заводском дворе, где прозвучали выстрелы в Ленина, в первый раз давая показания, заявил, что, когда от выстрелов люди стали разбегаться, он заметил женщину, которая вела себя странно. На его вопрос, зачем она здесь и кто она, Каплан ответила: «Это сделала не я». Второй раз давая показания 5 сентября, уже после того как газеты оповестили о расстреле Каплан, Батулин признал, что не слышал выстрелов, полагал, что это обычные моторные хлопки, что человека, стрелявшего в Ленина, он не видел. Но он побежал, как все, и увидел у дерева женщину с портфелем и зонтиком в руках. «Я спросил эту женщину, зачем она сюда попала. На эти слова она ответила: „А зачем вам это нужно?“ Тогда, обыскав её карманы и взяв её портфель и зонтик, предложил ей идти за мной. По дороге я её спросил, чуя в ней лицо, покушавшееся на тов. Ленина: „Зачем вы стреляли в тов. Ленина?“ — на что она ответила: „Зачем вам это нужно знать?“ — что меня окончательно убедило в покушении этой женщины на тов. Ленина».

По словам Батулина, во время выстрелов он находился в 15–20 шагах от Ленина, а Каплан позади него, хотя следственный эксперимент тогда установил, что стреляли чуть ли не в упор. Если хорошо слышавший Батулин не понял, что было: выстрелы или моторные хлопки, то полуглухая Каплан вообще, видимо, ничего не услышала, а когда поняла, то сказала, что это сделала не она. Подобные «свидетельства», дополненные путаными признаниями Каплан (часть протоколов её допросов ею не подписана, графологической экспертизы не было проведено, и непонятно, кто писал протоколы «признаний»), вызывают сомнения в том, что стреляла она.

Каплан была известна как больная, истеричная женщина с тяжёлой судьбой, верная традициям политкаторжан брать вину на себя. Её кандидатура удовлетворяла организаторов покушения: никого не выдаст, никого не знает, но «примет удар на себя». Всё знал лишь тот, кто организовал покушение, кто не дал завершить следствие, а позже из следственного дела выдрал несколько страниц. Это произошло скорее всего в 1922 г., когда для процесса над лидерами правоэсеровской партии важно было показать преступление одного из её членов. Выдранные же страницы, по косвенным данным, содержали свидетельства тех, кто утверждал, что в Ленина стрелял мужчина. Тем более что Ленин, обернувшись на выстрел, наверное, был единственным, кто видел стрелявшего. Он же и спросил подбежавшего к нему шофёра Гиля: «Поймали его или нет?»

Среди современных исследователей есть и те, кто полагают, что в Ленина стреляла эсерка Каплан, и те, кто считают, что Каплан не была эсеркой и не стреляла в Ленина. Последние называют тех, кто бы могли тогда это совершить: Л. Коноплёву и З. Лёгонькую, А. Протопопова и В. Новикова. Убедительных данных, что это сделал кто-то из них, пока тоже нет.

Л.В. Коноплёва из семьи архангельского учителя. В партии эсеров с 1917 г. Согласно брошюре Семёнова, именно Коноплёва предложила в 1918 г. «произвести покушение на Ленина» и одно время «мыслила себя исполнительницей». Но подтверждающих это данных нет. Однако есть другие: с осени 1918 г. Коноплёва сотрудничала с ВЧК, в 1921-м — вступила в РКП(б) по рекомендации Н.И. Бухарина, М.Ф. Шкирятова и И.Н. Смирнова. В 1922 г. она разоблачала своих бывших коллег по эсеровской партии, а затем работала в 4-м управлении штаба РККА. В 1937 г. её обвинили в связях с Бухариным и расстреляли.

З.И. Лёгонькая — водитель трамвая, большевичка, участвовала в обыске Каплан. В сентябре 1919 г. по доносу была арестована как принимавшая «участие в покушении на Ленина». Она быстро представила алиби: в день покушения находилась на занятиях в инструкторской коммунистической школе красных командиров.

Столь же скудны сведения об А. Протопопове. Известно, что он был матросом, эсером, в июне 1918 г. стал заместителем командира отряда ВЧК, а 6 июля активно поддержал выступление лидеров своей партии. Когда Дзержинский приехал в отряд для ареста Блюмкина, именно Протопопов ударил и обезоружил Феликса Эдмундовича. Далее его следы теряются.

В. Новиков в брошюре Семёнова называется эсером, помогавшим Каплан осуществить покушение. Во время пристрастного допроса в НКВД в декабре 1937 г. он признался лишь в одном: он-де показал Каплан Ленина, а сам во двор завода не заходил и ждал «результатов» на улице.

Что касается «заказчиков» покушения, то с 1918 г. их искали среди правых эсеров, среди представителей Антанты. В конце концов восторжествовала версия, что покушение организовали правые эсеры. Но следствие не смогло доказать причастность Каплан к эсеровской партии, хотя она и называла себя «социалисткой».

Ныне некоторые исследователи выдвинули другую гипотезу: организаторами покушения были председатель ВЦИК Свердлов и председатель ВЧК Дзержинский. Нам долго внушали мысль о монолитности большевистского руководства, но расстрелы 1930-х гг. сильно поколебали её. Потом разъясняли, что советская история делилась на «хорошую» при Ленине и «плохую» при Сталине и что этот монолит был непоколебим при первом вожде. Теперь стало ясно, что борьба за власть постоянно велась при большевиках. Покушение на Ленина было прежде всего борьбой внутри власти. А воспользовались им большевики для широкого развёртывания массового террора и укрепления своего положения. Выстрелы и обвинения в адрес правых эсеров, которые в то время вели успешные военные действия против большевиков во имя восстановления власти Учредительного собрания, сделали эсеров обороняющейся стороной, способствовали дискредитации их в глазах населения. Эта акция ускорила введение «красного террора» и ожесточение «белого». В конце лета 1918 г. у большевиков было много оснований для беспокойства; численность РКП(б) уменьшалась, крестьянские выступления, рабочие забастовки и военные неудачи свидетельствовали о кризисе власти. Сотрудники германского посольства писали, что в августе 1918 г., ещё до выстрелов в Ленина, в Москве сложилось «нечто вроде панических настроений». 1 августа 1918 г. сотрудники германского посольства сообщали в Берлин, что руководство Советской России переводит в швейцарские банки «значительные денежные средства», а 14 августа — что просят заграничные паспорта, что «воздух Москвы… пропитан покушением как никогда».