Николай Непомнящий - 100 великих загадок XX века

Об этом немедленно доложили командованию. Так у тех, кто оказался в «воздушных мешках», образовавшихся в некоторых внутренних помещениях корабля, появился шанс на спасение. Но на деле этот шанс обернулся третьим — последним актом разыгравшейся драмы, самым трагическим…

Часам к 10 утра 29 октября положение корпуса перевернувшегося линкора стабилизировалось. Погружение приостановилось, и корабль (его кормовая часть возвышалась на 2–3 метра над водой) как бы обрел новую ватерлинию. Большой объем сжатого воздуха, находящегося в его задраенных по-боевому помещениях и отсеках, позволял надеяться, что моряки, попавшие в смертельную ловушку, выживут. Слушать их мольбы о помощи и бездействовать в ожидании приказов «сверху» было выше человеческих сил, и моряки со спасательного судна «Бештау», руководимые капитан-лейтенантом И.Г. Малаховым, бросились туда, где стуки различались очень близко к кормовой оконечности днища.

Междудонное пространство корпуса здесь, в районе дизель-электростанции № 4, было сравнительно тонким и располагалось близко к, наружной обшивке. Его стали прорезать автогеном, проделав отверстие, через которое вскоре по очереди вышли семь моряков. Этот успех окрылил спасателей. Были предприняты и другие попытки прорезать обшивку днища в тех местах, откуда слышались стуки, но они ни к чему не привели — из прорезей со свистом выходил лишь воздух…

Не хочется, но приходится рассказывать об этом — о том, как можно, сделав одно благое дело, потом, по неведению, натворить такое, что оно многократно перечеркнет не только все содеянное, но и принесет еще большую беду… Как оказалось, из-за этих не до конца продуманных и слишком поспешных действий были обречены на гибель многие десятки моряков, ждавших помощи. Это произошло прежде всего из-за того, что работа спасательных судов не была должным образом организована, не координировалась и, по существу, не управлялась растерявшимся руководством Черноморского флота.

Вскоре из-за выхода воздуха из «воздушных мешков» еще удерживавшаяся на поверхности воды кормовая часть линкора стала медленно погружаться. Запоздалые попытки заварить прорези и приспособить для создания воздушного подпора один из отсеков списанной подводной лодки-«малютки» со шлюзовой камерой, с помощью которой можно было, приваривая его поочередно в разных местах днища, прорезать обшивку без опасения стравить воздух внутри корпуса линкора, ничего не дали.

В ходе спасательных работ применялся проходивший испытания на флоте опытный образец прямой разговорной звукоподводной связи. С его помощью с полудня 30 октября была установлена связь — к сожалению, односторонняя — с оказавшимися в западне, но еще живыми моряками. По этой связи в последние мгновения перед погружением корпуса линкора в воду было слышно, как моряки, находившиеся в чреве корабля, прощаясь с жизнью, пели «Варяга»…

Спустя сутки с помощью той же звукоподводной связи были обнаружены живые люди в одном из нижних кормовых кубриков линкора. Туда были немедленно отправлены четыре водолаза. С риском для жизни, подстраховывая друг друга, они сумели пробиться и вывести из почти затопленного кубрика двух полуживых матросов. Таким образом всего было спасено 9 человек. А ведь на команду: «Откликнуться, кто живой!», переданную утром 29 октября по звукоподводной связи в корпус перевернутого линкора, ответили тогда стуками во многих местах корабля…

К 1 ноября водолазы перестали слышать какие-либо стуки из отсеков. Продолжая работать, они поднимали наверх только трупы. Так закончился третий, и последний, акт трагедии.

Уже 29 октября 1955 года, спустя несколько часов после взрыва и переворота «Новороссийска», решением Совета министров СССР была создана правительственная комиссия по расследованию причин и обстоятельств гибели линкора. Ее руководителем стал заместитель председателя Совмина В.А. Малышев. К исходу того же дня Малышев с членами комиссии и большой группой военных и гражданских специалистов, в том числе сотрудников КГБ, прилетел в Севастополь.

В центре внимания комиссии сразу же оказалась версия о том, что линкор погиб от взорвавшегося боеприпаса, хранившегося в артиллерийских погребах 1-й башни главного калибра. Многое подтверждало реальность такого предположения: место и характер взрыва, а также то, что накануне, 27 октября, на линкоре проводились работы по выгрузке значительной части боекомплекта главного калибра, в т.ч. и из носовых башен. При этом в ходе работ кто-то мог по халатности плохо закрепить снаряд в стеллаже, откуда тот вывалился… Вспомнили, что в начале 1955 года при таких же работах взорвался по не до конца выясненным причинам (вероятнее всего, при падении с вершины штабеля) именно такой же 320-мм снаряд. Тогда все обошлось взрывом лишь одного снаряда, разбросавшего — без детонации — соседние по штабелю. Но взрыв все-таки был… Почему не могло быть и нового?

Таким образом, довольно быстро причина взрыва была «найдена», тем более что проверить, так ли это, цел ли боезапас в артпогребах первой башни, было сложно — ведь линкор затонул. И лишь только после того как Малышеву доложили, что водолазы, обследовавшие затонувший линкор, ясно видят признаки наружного взрыва — края пробоины в обшивке его корпуса загнуты вовнутрь — комиссия обратилась к поиску иных причин гибели линкора.

Малышев вызвал в Севастополь видных военных и гражданских специалистов по кораблестроению и вооружению, представителей различных научных и технических организаций. Из них были созданы экспертные подкомиссии, перед которыми стояла задача определить — что взорвалось? Бомба, торпеда, мина или какой-нибудь другой снаряд? Им также предстояло выяснить причину потери линкором живучести и плавучести, приведшие к его опрокидыванию. Для выяснения всего этого отводилось лишь несколько дней (ведь приближалась очередная годовщина революции!). Работа велась круглосуточно, в условиях строжайшей секретности. Были допрошены все уцелевшие члены экипажа линкора и другие свидетели трагедии — несколько сот человек, выполнен огромный объем различных расчетно-аналитических исследований и экспериментов, в том числе два сравнительных подрыва донных магнитных немецких мин.

В итоге комиссия сделала следующие выводы:

«1. Линейный корабль “Новороссийск” (бывший итальянский линкор “Юлий Цезарь”)… в результате модернизации, проведенной итальянцами в 1935–1937 гг., имел крупные конструктивные недостатки, был перегружен, что серьезно ухудшало все элементы непотопляемости корабля. Командование Черноморского флота и эскадры, зная о таком неблагополучии в части непотопляемости корабля, не разработало и не приняло дополнительных и специальных мероприятий по устранению хотя бы части конструктивных недостатков корабля. Все это привело к тому, что линейный корабль “Новороссийск”, находясь в строю, подвергался постоянной угрозе…