Петр Люкимсон - Бизнес по-еврейски 3: евреи и деньги

В сущности, вплоть до 1917 года евреев, занимающихся ссудными операциями в российской глубинке, было совсем немного: в основном это были купцы первой гильдии, которым было разрешено жить за пределами черты оседлости. Куда более распространенным типом была та самая старуха-процентщица, которая с такой рельефностью представлена на страницах «Преступления и наказания» Достоевского. А уж кого-кого, но Федора Михайловича заподозрить в симпатии к евреям трудно. И если бы его писательский гений не позволил ему покривить против правды жизни, он бы наверняка с удовольствием вывел в каком-нибудь своем произведении ростовщика-еврея, вытягивающего жилы из своих клиентов. Но нет – в романе действует именно вполне православная старуха-процентщица!

И брала эта бабушка, между прочими, по словам писателя, почти 80 % годовых! В связи с этим те 60 %, которые порой брали евреи и которые называли грабительскими, вновь представляются не самыми высокими, хотя и они, безусловно, являются грабительскими.

Но если Раскольников за убийство занимавшейся ростовщичеством христианки идет на каторгу, то за убийство ростовщика-еврея преступник мог вообще не понести никакого наказания – более того, он пользовался сочувствием общества. Чрезвычайно характерно в этом смысле слушавшееся в 1895 году дело дворянина, офицера Вадима Бутми де Кацмана (по всей видимости, потомка крещеных евреев), который в припадке гнева убил своего кредитора, купца Эзера Диаманта. Свою речь на суде адвокат А. Ф. Кони построил так, что выходило, будто подлинной жертвой в этом случае явился не картежник Бутми, а хитрый ростовщик Диамант, который вновь и вновь ссужал последнего деньгами, пока тот не оказался ему должен целое состояние. И в итоге суд присяжных признал Бутми невиновным.

Активное проникновение евреев в финансовые круги России начинается лишь с приездом из Парижа в Петербург банкира Евзеля Гинцбурга – после этого в столице появляются и другие еврейские банкиры, а затем евреи начинают все чаще привлекаться к работе в банках в качестве высококвалифицированных специалистов. В итоге к началу 1914 г. в Санкт-Петербурге насчитывалось свыше 187 кредитных учреждений (включая отделения), в том числе 26 банков, 15 банкирских домов, 33 банкирские конторы, 37 кредитных обществ, и только в двух из них евреев не было ни в дирекции, ни среди служащих.

Нужно ли напоминать о том, что именно на этот период приходится невиданный подъем российской экономики?

Да, именно так – прежде всего народом торговцев и гешефтмахеров – видели евреев те народы, среди которых им довелось жить в течение двух с половиной последних тысячелетий. Да и не только они, но и сами евреи, их великие поэты, писатели и общественные деятели.

Антисемиты обвиняли еврейских продавцов в жульничестве, обирании населения и нанесении самим фактом своего существования ущерба купцам, принадлежащим к титульной национальности. Юдофилы, наоборот, считали еврейских торговцев образцом честности и порядочности, главной силой развития национальной экономики и внедрения цивилизованных отношений между ее адептами. Но и те, и другие в равной степени были убеждены, что торговля и именно торговля – это исконно еврейское занятие, что тяга к ней является неотъемлемой частью еврейского национального характера. Некоторые даже приписывали евреям некий особый врожденный талант к торговле – подобно тому, как существует талант к живописи, литературе или музыке. И никакие, даже самые очевидные факты не могли поколебать в общественном сознании этого сложившегося стереотипа, о чем в свое время с присущими ему блеском и горечью сказал Борис Слуцкий:

Труды историков и дошедшие до нас из прошлого сухие статистические данные вроде бы подтверждают эту точку зрения.

Так, «Краткая еврейская энциклопедия» приводит данные переписи, проведенной в Российской империи в 1897 году. По этим данным, торговля среди профессиональных занятий евреев стояла на первом месте: из каждых ста человек самодеятельного еврейского населения ею занималось 38,65, а среди всего населения империи – 3,77; среди горожан это соотношение было 37,48 у евреев и 12,42 среди прочего трудового городского населения. Всего же торговлей в империи занималось 618 926 человек, в том числе 450 427 евреев (72,8 %). В северо-западных губерниях торговлей среди еврейского самодеятельного населения занималось 31,97 %, в Царстве Польском – 39,04 %, в юго-западных губерниях – 43,14 %, а в юго-восточных губерниях – 45,5 %.

Аналогичное положение наблюдалось и в других странах: например, в Германии, по данным переписи 1895 года, торговлей занималось 55 % еврейского населения.

Но стоит отмотать ленту времени на тридцать с лишним веков назад, и перед нами предстанет совершенно иная картина. Вплоть до разрушения Первого Храма торговля не только не входила в число распространенных еврейских занятий, но и сама профессия торговца отнюдь не пользовалась уважением в обществе. Значительная часть еврейского населения той далекой эпохи занималась земледелием, меньшая – ремеслом, а число профессиональных торговцев, то есть тех, кто занимался скупкой товаров у одних и продажей его другим, среди евреев составлял необычайно тонкий слой общества.

Большинство купцов, с которыми евреям приходилось иметь дело, были либо финикийцами, либо представителями каких-либо других живших поблизости или бок о бок с евреями народов. Их услугами пользовались, но от этого занятие торговлей не становилось более уважаемым.