В. Новиков - Все шедевры мировой литературы в кратком изложении.Сюжеты и характеры.Зарубежная литература XVII-XVIII веков

Донна Паскуа и Лучетта тем временем сидели и сокрушались о том, какие неприятности, и уже не в первый раз, приносит их бабья болтливость, а Тита-Нане как раз разыскивал их, чтобы объявить о своем отказе от Лучетты. Собравшись с духом, он решительно сказал, что отныне ветреница Лучетга может считать себя свободной от всех обещаний, в ответ на что девушка вернула ему все до единого подарки. Тита-Нане был смущен, Лучетга расплакалась: молодые люди конечно же любили друг друга, но гордость не позволяла им сразу пойти на попятный.

Объяснение Тита-Нане с Лучеттой прервал пристав, потребовавший, чтобы донна Паскуа с золовкой немедленно шли в суд. Донна Паскуа, услыхав про суд, принялась горько убиваться, дескать, теперь все пропало, они разорены. Тита-Нане, оборов наконец замешательство, стал снова вовсю винить легкомыслие Лучетты.

Пока Тоффоло с приставом собирали свидетелей, Виченцо пришел к Исидоро разузнать, нельзя ли как-нибудь покончить дело миром. Помощник судьи объяснил, что да, можно, но только при условии, что обиженная сторона согласится пойти на мировую. Сам Исидоро обещал всячески поспособствовать примирению, за что Виченцо посулил ему хорошую корзину свежей рыбки.

Наконец явились свидетели: падрон Фортунато и с ним пятеро женщин. Все они были крайне взволнованны и принялись все разом излагать представителю закона каждая свою версию столкновения у дома падрона Тони. Исидоро, насилу перекричав общий гвалт, велел всем покинуть его кабинет и заходить строго по очереди.

Первой он вызвал Кекку, и та довольно складно рассказала ему о драке. Потом Исидоро заговорил с девушкой на не относящуюся к делу тему и спросил, много ли у нее ухажеров. Кекка отвечала, что ухажеров у нее нет ни одного, так как она очень бедна. Исидоро обещал ей помочь с приданым, а затем поинтересовался, кого Кекка хотела бы иметь своим ухажером. Девушка назвала Тита-Нане — ведь он все равно отказался от Лучетты.

Второй Исидоро вызвал на допрос Орсетту. Она была постарше и поискушенней Кекки, так что разговор с нею дался помощнику судьи нелегко, но в конце концов он добился от нее подтверждения рассказа младшей сестры и с тем отпустил. Следующей в кабинет пошла донна Либера, но из беседы с нею никакого проку не вышло, поскольку она притворилась глухой — главным образом потому, что не желала отвечать на вопрос о том, сколько ей лет. Падрон Фортунато от природы был косноязычен, да еще изъяснялся на таком диком кьоджинском наречии, что венецианец Исидоро не в силах был понять ни слова и уже после пары фраз, поблагодарив за помощь, выставил этого свидетеля прочь. С него было довольно; выслушивать донну Паскуа и Лучетту он отказался наотрез, чем очень обеих обидел.

Беппо надоело скрываться от правосудия: он решил пойти нахлестать Орсетте по щекам, обкорнать Тоффоло уши, а там можно и в тюрьму садиться. Но Орсетту он встретил не одну, а в компании сестер, которые объединенными усилиями охладили его пыл, внушив, что на самом деле Тоффоло крутил не с Орсеттой, а с Лучеттой и Кеккой. С другой стороны, добавили сестры, Беппо надо бежать, так как Лучетта с донной Паскуа явно хотят его погубить — ведь недаром они битый час болтали с помощником судьи. Но тут к ним подошел падрон Тони и успокоил, мол, все в порядке, Исидоро велел не волноваться. Явившийся вслед за ним Виченцо опроверг падрона: Тоффоло не хочет идти на мировую, посему Беппо надо бежать. Тита-Нане в свою очередь стал опровергать слова Виченцо: сам Исидоро сказал ему, что драчунам бояться нечего. Последнее слово, казалось бы, осталось за приставом, который велел всем немедленно идти в суд, но там Исидоро уверил всех, что, раз он обещал уладить дело миром, все будет улажено.

При выходе из суда женщины неожиданно снова сцепились, приняв близко к сердцу то, что Тита-Нане с Кеккою попрощался любезно, а с Лучеттой не очень. На этот раз их разнимал падрон Фортунато. В кабинете судьи в этом самое время Тита-Нане огорошил Исидоро, заявив, что Кекка ему не по нраву, а любит он Лучетту, и если с утра говорил обратное — так это со зла,

Тоффоло тоже не оправдывал ожиданий помощника судьи: он решительно не желал идти на мировую, утверждая, что Тита-Нане, Беппо и падрон Тони обязательно его убьют. Тита-Нане обещал не трогать лодочника, если тот оставит в покое Лучетту, и тут постепенно выяснилось, что Лучетта Тоффоло вовсе не нужна была и что любезничал он с нею только назло Кекке. На этом Тоффоло с Тита-Нане помирились, обнялись и собрались уже на радостях выпить, как вдруг прибежал Беппо и сообщил, что женщины снова поцапались — дерутся и кроют друг друга на чем свет стоит, вплоть до «дерьма собачьего». Мужчины хотели было их разнять, но сами завелись и начали махать кулаками.

Исидоро все это надоело сверх всякой меры. Без долгих разговоров он посватал для Тоффоло Кекку. Донна Либера и падрон Фортунато поначалу отказывались принимать в семью не больно-то состоятельного лодочника, но потом все же уступили уговорам и доводам Исидоро. Кекка, предварительно удостоверившись у Исидоро, что на Тита-Нане ей надеяться нечего, с готовностью согласилась стать женой Тоффоло.

Известие о женитьбе Кекки озадачило Орсетту: как же так, младшая сестра выходит замуж раньшеи старшей. Не по-людски получается — видно, пора ей мириться с Беппо. Примирение оказалось легким, поскольку все уже поняли, что ссора вышла из-за пустяка и недоразумения. Тут на дыбы встала Лучетта: пока она живет в доме брата, второй невестке там не бывать. Но выход из положения напрашивался сам собой: коль скоро Кекка выходит за Тоффоло, Лучетта больше не ревнует к ней Тита-Нане и может стать его женой. Донна Паскуа думала было воспротивиться, но падрону Тони стоило только показать ей увесистую палку, чтобы пресечь все возражения. Дело было за Тита-Нане, но общими усилиями и его живо уговорили.

Начались приготовления сразу к трем свадьбам, обещавшим быть веселыми и пьяными. Счастливые невесты от души благодарили великодушного Исидоро, но при этом еще и убедительно просили не распускать у себя в Венеции слухов о том, что кьоджинки якобы склочны и любят поцапаться.

Д. А. Карельский

(L'amore delle tre Melarance)

Драматическое представление (1760)

Сильвио, король Треф, необычайно взволнован и чрезвычайно удручен болезнью своего единственного сына, принца Тартальи. Лучшие врачи определили недуг наследного принца как результат глубочайшей ипохондрии и дружно отступились от несчастного. Оставалось лишь одно последнее средство не дать Тарталье во цвете лет сойти в гроб — заставить его рассмеяться.