Дмитрий Мамичев - Преступники и преступления с древности до наших дней. Маньяки, убийцы

Гислер мгновенно вмешивается:

— Она еще не в состоянии припомнить все детали. Однако миссис Тэрнер может вам все объяснить. Вбежав в комнату, Черил испуганно закричала: «Мамочка! Мамочка!» Стомпанато, стоявший спиной к дверям, выпустил Лану, обернулся и, увидев Черил с ножом, кинулся к ней. Вот тут все и случилось!

— Вот оно как! — ядовито замечает Андерсон. — Выходит, Стомпанато сам бросился на нож и фактически сделал себе харакири. Так я вас понял?

Не моргнув глазом, Гислер говорит:

— Я тоже думаю, что судья установит факт неосторожного обращения с оружием. Как бы то ни было, убийство совершено в целях самообороны. Одно это дает основание для прекращения уголовного преследования.

Слова «одно это» сразу заставляют Клинтона Андресона насторожиться.

— Какие же еще могли бы быть основания для прекращения уголовного преследования, мистер Гислер? — подозрительно спрашивает он.

Разглядывая свои ногти, Гислер овтечает:

— Вы забываете, что Черил только 14 лет и, какое бы правонарушение она ни совершила, по калифорнийским законам она не может быть привлечена к судебной ответственности!

Шериф озадаченно смотрит на дочь кинозвезды. Ему она показалась совсем взрослой.

— Всего четырнадцать?

— Да, шериф.

Андресон задумчиво качает головой и, подойдя к убитому, разглядывает его так долго и внимательно, что адвокат начинает нервничать.

Белоснежная свежевыглаженная сорочка, шкура леопарда без единого пятнышка крови — эти факты противоречат показаниям девочки. Если бы все произошло так, как говорит Черил, на одежде Стомпанато должны были бы остаться хоть какие-то следы. Однако и сорочка, и брюки в полном порядке. Андерсон убежден, что эти вещи были надеты на убитого уже после смерти. И шкура леопарда расстелена так аккуратно, точно убитого осторожно уложили на нее.

Андерсон достает из кармана карандаш и подает его Черил.

— А ну покажите-ка мне, как вы его ударили.

— Протестую! — немедленно восклицает Гислер и загораживает собою девочку. — Да это варварство! Черил вообще еще не в состоянии давать показаний, неужели вы не видите? Я. самым решительным образом возражаю против подобных методов расследования. Она добровольно во всем созналась. Пока вам придется удовольствоваться этим.

Шериф прячет свой карандаш.

— Что ж, Гислер, если вы так беспокоитесь о девочке, потрудитесь сами объяснить мне, как получилось, что нигде нет ни малейших следов крови. При такой ране и сорочка, и шкура должны были быть забрызганы кровью. Что вы на это скажете?

— Я не судебный медик, шериф.

— Я тоже. И однако, я могу дать этому объяснения. Стомпанато убили не здесь, а в другом месте… — Андерсон делает паузу и подходит к кровати, застеленной зеленым шелковым покрывалом. — Например, тут, когда он, раздетый и, возможно, нетрезвый, спал. Если его одели только потом и перенесли на шкуру, естественно, на одежде и шкуре не может быть следов крови.

Начальник полиции резко срывает покрывало в надежде обнаружить кровь на постельном белье. Оно сверкает безупречной белизной.

— Ну что, нашли вы следы крови? — Гислер не скрывает иронии.

Шериф выпускает покрывало из рук и разочарованно произносит:

— Кровать могли перестелить. Похоже на то.

— Зачем вы непременно хотите усложнить дело, шериф? Я ведь уже объяснил представителям прессы, как все было. Вам обязательно нужно драматизировать этот трагический случай?

В голосе адвоката уже нет иронии, теперь в нем слышится скорее угроза.

— Я должен собрать доказательства вины правонарушительницы, сэр.

— У вас есть признание правонарушительницы, шериф. Это всегда самое убедительное доказательство!

Андерсон кидает на адвоката взгляд, явно говорящий: Брось! Чего стоит признание 14-летней девочки, если она не несет ответственности за деяние, в котором созналась? Уж мне-то хоть голову не морочь!

Со своего подоконника подает голос импресарио Ланы Тэрнер, до сих пор безучастно наблюдавший за этим словесным поединком. Полуобиженным, полуснисходительным тоном он обращается к Андерсону:

— Меня поражает предвзятость нашей полиции, сэр. По какому праву вы пытаетесь сфабриковать скандал из трагического несчастного случая? Почему вы хотите доказать, будто этот человек был заколот в постели миссис Тэрнер? Какой бульварный журнал платит вам?

Андерсон усилием воли овладевает собой. Охотнее всего он смазал бы сейчас по роже этого элегантного фата, но он знает, как опасны такие вот антрепренеры, которых всей своей мошью поддерживают кинокорпорации. Поэтому он сдержанно отвечает:

— Я вообще не занимаюсь фабрикациями.

— Вы хотите превратить в сенсацию поступок, совершенный девочкой в отчаянной тревоге за мать. Какая еще может быть у вас цель?

— Послушайте, молодой человек, я не репортер, я полицейский. И цель у меня одна — выяснить истину.

— Истину вы уже слышали, и притом из уст самой девочки. Резче, чем он сам хотел бы, Андерсон возражает:

— Прослушать выученный наизусть текст еще не значит собрать доказательства, мистер. Факты опровергают это мнимое признание. Если же Стомпанато был заколот спящим, значит, между ним и миссис Тэрнер не могло быть никакой ссоры и Черил не могла слышать никаких призывов о помощи. А следовательно, она не могла вбежать в комнату и убить Стомпанато. Неужели это так трудно понять?

— Вы хотите сказать, что злодейское убийство совершила миссис Тэрнер, так? — Гленн Роз почти задыхается от негодования. — Мистер Гислер, будьте свидетелем!

Истерические фокусы антрепренера адвокат находит чрезмерными; взглядом угомонив его, он обращается к шерифу:

— Вы установили, что Стомпанато был заколот в постели, мистер Андерсон?

— Пока нет, но…

— Значит, это только ваши предположения?

— Да, но…

— Вы, однако, сами только что сказали, что ваша задача собирать доказательства, а не высказывать предположения.

— Все это пустые слова, мистер.

— Вот именно. А поэтому я возражаю против того, чтобы вы продолжали вести дело. Я сейчас же свяжусь с начальником полиции.

Гислер выходит в другую комнату и звонит прямо домой начальнику полиции Лос-Анджелеса. Пять минут спустя он требует шерифа к телефону. Андерсон получает от высшего начальства официальный приказ немедленно связаться с лейтенантом сыскного отдела уголовной полиции Лос-Анджелеса Тэйлором и передать ему дальнейшее расследование.

Не солоно хлебавши, шериф и его помощник покидают виллу. Только на другое утро здесь появляется следственная комиссия из Лос-Анджелеса. А до этого в распоряжении Гислера имеется целая ночь, чтобы уничтожить последние следы, могущие опровергнуть версию об убийстве, совершенном 14-летней девочкой в целях самообороны.