Дмитрий Мамичев - Преступники и преступления. С древности до наших дней. Заговорщики. Террористы

Первоначально, как и фон Трескофа, фон Штауффенберга привлекла идея примирения национализма и социализма в народной общине, но оттолкнули нацистские методы претворения этой идеи в жизнь. Однако он считал себя солдатом и выполнял свой долг, даже когда убедился в необходимости устранить Гитлера от власти. Фон Штауффенберг отличился во время службы в качестве штабного офицера в Польше, во Франции и в России. Именно в России его сомнения насчет Гитлера переросли в уверенность, что пора перейти к решительным действиям. В Туннисской кампании он получил тяжелые увечья: лишился левого глаза, правой руки и двух пальцев на левой руке, это не изменило его решения. Выписавшись из госпиталя, он добился назначения в штаб Олбрихта в Берлине и со всей энергией принялся за подготовку новой попытки переворота.

Резервная армия не только заполняла брешь, образовавшуюся в действующей армии, но также отвечала за быструю мобилизацию всех призывных и учебных частей, и всех солдат, проходивших специальную подготовку, на случай чрезвычайного положения, включая возможное восстание миллионов иностранных рабочих в Германии. Приказы по проведению операции Валькирия, как она называлась, предусматривали, что командование всех двадцати одной армий на расширенных территориях Рейха и в Париже в течение шести часов сформирует боевые команды. Именно этот механизм предполагал использовать фон Штауффенберг, детально проверяя выполнение приказа-инструкции и устанавливая контакты с как можно большим числом офицеров, симпатизирующих оппозиции, чтобы обеспечить быстрое исполнение этого приказа на местах. Рассчитывая на поддержку надежных друзей в штабе фюрера в Берлине и в германской армии на западе, фон Штауффенберг надеялся после убийства Гитлера подтолкнуть к действию нерешительное командование. Нельзя говорить о «германской оппозиции», не представив себе отчетливую картину того, что в сущности, это было какое-то число маленьких, слабо связанных между собой групп, состав которых менялся, они не принадлежали к общей организации, их не связывала никакая иная общая цель, а только враждебность к существующему режиму. Мотивы этой враждебности у всех были разные: одни испытывали глубокое моральное отвращение к режиму в целом, другие — из чувства патриотизма и уверенности в том, что, если Гитлера не остановить, он погубит Германию. На различие мотивов и несходство темпераментов, осложненных напряжением, связанным с двойной жизнью, неизбежной в условиях конспирации, накладывались значительные расхождения во взглядах на то, какие шаги предпринять, чтобы противостоять Гитлеру, а также на будущее устройство Германии и Европы. Тем не менее, летом 1944 года они пришли к согласию по вопросу замены в правительстве нацистских представителей на социал-демократов (Юлиуса Лебера, как министра внутренних дел) и представителей профсоюзов (Вильгельма Лешнера, как вице-канцлера), а также консерваторов, таких, как Герделер.

Энергия фон Штауффенберга вдохнула свежую струю в заговор, но руководящая роль, которую он взял на себя, породила зависть и подозрения. Его взгляды тоже. Фон Штауффенберг по своему темпераменту был радикалом, резко критиковал устаревший консерватизм Герделера, ему были ближе взгляды социалистического крыла заговора, в центре которого стояли Лебер и Лешнёр:

Эти расхождения усугублялись пониманием того, что время работает против них. Лальнейшие аресты последовали в начале 1944 года, тогда же арестовали фон Мольтке. В феврале функции Абвера, в основном, стала выполнять объединенная разведывательная служба, подчинявшаяся Гиммлеру, и Гиммлер сказал адмиралу Кана-рису, лишившемуся должности начальника военной разведки, что, прекрасно осведомлен о том, что в военных кругах готовится мятеж и что он нанесет удар, когда придет время.

В этот момент пришло известие, что союзники высадились в Нормандии. Фон Штауффенберг не ожидал вторжения так скоро, и они с Беком и Герделером поначалу растерялись, следует ли продолжать. В условиях, когда англо-американские, а также русские армии теснили немцев, был ли еще шанс добиться компромиссного мира, даже если убрать Гитлера? Не получится ли так, что они просто вызовут к себе ненависть за второй «удар в спину» и так и не смогут изменить ход событий? Твердая позиция фон Трескофа придала силы фон Шта-уффенбергу и другим.

«Покушение (отвечал он на письмо фон Штауффенберга) должно быть предпринято во что бы то ни стало. Даже, если оно не удастся, нужно попытаться захватить власть в столице. Мы должны доказать миру и будущим поколениям, что германское Сопротивление отважилось на решительный шаг, рискуя для этого жизнью. По сравнению с этой целью, все остальное не имеет значения».

Совет фон Трескофа не прошел бесследно, а удачное стечение обстоятельств поставило фон Штауффенберга в положение, которое облегчало проведение его планов в жизнь: в конце июня его произвели в полковники и назначили начальником штаба главнокомандующего Резервной армией генерала Фромма. Это не только позволило ему рассылать приказы от имени своего начальника, но также давало возможность часто встречаться с Гитлером, специально интересовавшимся пополнениями для войск, несущих потери в России. Теперь он решил, что для того, чтобы существеннейший первый шаг, убийство Гитлера, был наверняка осуществлен, он должен сделать это сам, невзирая на свои увечья.

Однако время прижимало, как никогда. 4–5 июля после попытки связаться с подпольной коммунистической группой, арестовали Юлиуса Лебера. 17 июля был подписан ордер на арест Герделера. Создалась угроза, что заговор будет разрушен новыми арестами в ближайшие дни, если не часы. Фон Штауффенберг уже дважды подготавливал покушения на Гитлера, но оба раза ничего не вышло. 20 июля он вылетел в штаб Гитлера в Восточной Пруссии с решимостью, что третья попытка будет окончательной.

В этот день к Гитлеру должен был приехать Муссолини, поэтому дневное совещание перенесли на 12.30. Фон Штауффенберга ждали с докладом о создании новых войсковых формирований. В портфель с документами он положил бомбу с часовым механизмом, который должен был сработать через десять минут после включения. Совещание уже началось, когда фон Штауффенберг присоединился к группе офицеров, окруживших большой, тяжелый дубовый стол с разложенными на нем картами. Ни Гиммлера, ни Геринга не было. Фюрер стоял у середины длинной стороны стола, то и дело наклоняясь, чтобы взглянуть на карты. Фон Штауффенберг поставил портфель под стол, включив взрывное устройство перед тем, как войти в комнату, затем тихо вышел, извинившись за необходимость позвонить в Берлин. Он отсутствовал одну-две минуты, когда сильный взрыв потряс комнату и разнес стены и крышу, на людей в комнате обрушились загоревшиеся обломки.