Владимир Новиков - Зарубежная литература древних эпох, средневековья и Возрождения

О злодействе, как водится, рассказывает вестник. Есть темная роща, посвященная Пелопу, где стонут стволы и бродят призраки; там у алтаря, как жертвенных животных, зарезал Атрей фиестовых сыновей — одному снес голову, другому перерезал горло, третьему пронзил сердце. Дрогнула земля, пошатнулся дворец, черная звезда скатилась с небес. «О ужас!» — восклицает хор. Нет, ужас впереди: царь рассекает тела, мясо кипит в котле и шипит на верте­лах, огонь не хочет гореть под ними, дым черной тучей нависает над домом. Не ведающий беды фиест пирует с братом и дивится, что кусок не идет ему в горло, что дыбом встают умащенные волосы. Хор глядит в небо, где Солнце с полпути повернуло вспять, тьма встает с горизонта — не конец ли это света, не смешается ли мир в новом Хаосе?

Атрей торжествует: «Жаль, что тьма и что боги не видят мое дело, — но мне довольно, что его увидит Фиест! Вот он пьет послед­нюю чашу, где с вином смешана кровь его сыновей. Пора!» На блюде вносят отрезанные головы Фиестовых детей. «Узнаешь сыновей?» — «Узнаю брата! О, дай мне хотя бы похоронить их тела!» — «Они уже похоронены — в тебе». — «Где мой меч, чтобы я пронзил себя?» — «Пронзи — и пронзишь сыновей у себе». — «Чем сыновья винов­ны?» — «Тем, что ты — их отец». — «Где мера злодеянью?» — «Есть мера преступлению — нет меры возмездию!» — «Гряньте, боги, молниями: пусть я стану сам погребальным костром сыновьям своим!» — «Ты обольстил мою жену — ты сам первым убил бы моих детей, если бы не думал, что они — твои». — «Боги-мстители, будьте карою Атрею». — «А тебе вечной карою — твои сыновья в тебе!»

Хор безмолвствует.

М. Л. Гаспаров

Герой романа Луций (случайно ли совпадение с именем автора?!) путешествует по Фессалии. В пути он слышит увлекательные и страш­ные истории о колдовских чарах, превращениях и прочих ведьмов­ских проделках. Луций прибывает в фессалийский город Гипату и останавливается в доме некоего Милона, который «набит деньгами, страшный богатей, но скуп донельзя и всем известен как человек преподлый и прегрязный». Во всем античном мире Фессалия слави­лась как родина магического искусства, и вскоре Луций убеждается в этом на собственном печальном опыте.

В доме Милона у него завязывается роман со служанкой Фотидой, которая открывает любовнику тайну своей хозяйки. Оказывается, Памфила (так зовут жену Милона) с помощью чудесной мази может превращаться, предположим, в сову. Луций страстно хочет испытать это, и Фотида в конце концов поддается на его просьбы: оказывает содействие в столь рискованном деле. Но, проникнув тайно в комнату хозяйки, она перепутала ящички, и в итоге Луций превращается не в птицу, а в осла. В этом облике и пребывает он до самого конца романа, зная лишь, что для обратного превращения ему надо отведать лепестков роз. Но различные препятствия встают на его пути всякий раз, как он видит очередной розовый куст.

Новоявленный осел становится собственностью шайки разбойни­ков (они ограбили дом Милона), которые используют его, естествен­но, как вьючное животное: «Я был скорее мертв, чем жив, от тяжести такой поклажи, от крутизны высокой горы и продолжитель­ности пути».

Не раз находящийся на краю гибели, измученный, избитый и полуголодный, Луций невольно участвует в набегах и живет в горах, в притоне разбойников. Там ежедневно и еженощно выслушивает он и запоминает (превратившись в осла, герой, к счастью, не утратил по­нимания человеческой речи) все новые и новые страшные истории о разбойничьих приключениях. Ну, например, — рассказ о могучем разбойнике, облачившемся в медвежью шкуру и в этом облике про­никшем в дом, избранный его сотоварищами для ограбления.

Самая известная из вставных новелл романа — «Амур и Пси­хея» — дивная сказка о младшей и прекраснейшей из трех сестер: она стала возлюбленной Амура (Купидона, Эрота) — коварного стреловержца.

Да, Психея была столь прекрасна и обворожительна, что бог любви сам полюбил ее. Перенесенная ласковым Зефиром в сказоч­ный дворец, Психея каждую ночь принимала Эрота в свои объятия, лаская божественного возлюбленного и чувствуя, что любима им. Но при этом прекрасный Амур оставался невидимым — главное условие их любовных встреч…

Психея уговаривает Эрота разрешить ей повидаться с сестрами. И, как всегда бывает в подобных сказках, завистливые родственницы подбивают ее ослушаться мужа и попытаться его увидеть. И вот во время очередного свидания Психея, давно снедаемая любопытством, зажигает светильник и, счастливая, радостно разглядывает прекрасногo супруга, спящего рядом с ней.

Но тут с фитиля лампы брызнуло горячее масло: «Почувствовав обжог, бог вскочил и, увидев запятнанной и нарушенной клятву, быстро освободился от объятий и поцелуев несчастнейшей своей супру­ги и, не произнеся ни слова, поднялся в воздух».

Богиня любви и красоты Венера, чувствуя в Психее соперницу, всячески преследует избранницу своего стрелоносного и капризного сына. И с чисто женской страстностью восклицает: «Так он на самом деле любит Психею, соперницу мою по самозваной красоте, похити­тельницу моего имени?!» А затем просит двух небожительниц — Юнону и Цереру — «найти сбежавшую летунью Психею», выдавая ее за свою рабыню.

Меж тем Психея, «переходя с места на место, днем и ночью с беспокойством ищет своего мужа, и все сильнее желает если не лас­ками супруги, то хоть рабскими мольбами смягчить его гнев». На тернистом пути своем она попадает в отдаленный храм Цереры и трудолюбивой покорностью завоевывает ее благосклонность, И все ж богиня плодородия отказывается предоставить ей убежище, ибо свя­зана с Венерой «узами старинной дружбы».

Так же отказывается приютить ее и Юнона, говорящая: «Законы, запрещающие покровительствовать чужим беглым рабам без согласия их хозяев, от этого меня удерживают». И хорошо хоть, что богини не выдали Психею разгневанной Венере.

А та между тем просит Меркурия объявить, так сказать, вселен­ский розыск Психеи, огласив всем людям и божествам ее приметы. Но Психея в это время и сама уже подходит к чертогам своей неук­ротимой и прекрасной свекрови, решив сдаться ей добровольно и робко надеясь на милосердие и понимание.

Но надежды ее напрасны. Венера жестоко насмехается над не­счастной невесткой и даже избивает ее. Богиню, кроме всего, бесит уже сама мысль о перспективе стать бабушкой: она собирается поме­шать Психее родить дитя, зачатое от Амура: «Брак ваш был неравен, к тому же, заключенный в загородном поместье, без свидетелей, без согласия отца, он не может считаться действительным, так что родит­ся от него незаконное дитя, если я вообще позволю тебе доносить его».