В Телицин - Символы, знаки, эмблемы: Энциклопедия

Свеча служит предметом воспевания в творчестве многих художников. Образ свечи, таким образом, приобретает черты уже философского аспекта жизни.

Источ.: Энциклопедия символов, знаков, эмблем. М., 1999;

Фоли Дж. Энциклопедия знаков и символов. М., 1997;

Мифологический словарь. М., 1991;

Булгаков С. Православие. М., 1994.

СВИНЕЦ— тяжелый и легкоплавкий металл синевато-серого цвета; вещество, известное своей податливостью огню и в то же время использованием в качестве материала для создания предметов, несущих смерть и разрушения.

Использовался алхимиками для получения искусственным путем золота: в Средние века считали, что свинец, символом которого был Сатурн, может превратиться в золото, поскольку он очень тяжелый металл, а также в опытах по добыванию философского камня.

В литературе ассоциируется с людьми, не стойкими в отстаивании собственных позиций, но упорными в достижении поставленных целей, а также с образами тех, кто стойко переносит все выпавшие на их долю испытания.

Источ.: Фоли Дж. Энциклопедия знаков и символов. М., 1997;

Мифологический словарь. М., 1991.

СВИНЬЯ— символ нечистых побуждений. Здесь сыграло свою роль, скорее всего, восприятие свиньи как животного, не очень чистоплотного, питающегося отбросами и имеющего единственное предназначение — использование в пище человека.

У ряда народов, однако, свинья обладает рядом привилегий, в зависимости от особенностей религиозных убеждений, что позволяет ей представать либо в образе изгоя, либо священного божества. Таким образом, религиозные традиции рисуют свинью неоднозначно, наделяя ее взаимоисключающими друг друга характеристиками.

Свинья присутствует и в ряде памятников мировой литературы, но и здесь она предстает как символ трансформации возвышенного в низкое, великого в ничтожное и т. п.

Источ.: Энциклопедия символов, знаков, эмблем. М., 1999;

Энциклопедия сверхъестественных существ. М., 1997.

СВОБОДА— символ (синоним) духовного раскрепощения человека. Свобода, как и «производные» от нее равенство, братство, украшает знамена большинства социальных революций, а также государственных переворотов, которые знает история мировой цивилизации. Под лозунгом свободы к власти приходили и народные вожди, и диктаторы, и представители высших аристократических фамилий. Мечтой человечества всегда оставалось желание выстроить абсолютно свободное государство, свободное от насилия, людской зависти, злости, общественных гримас. Но самое главное, человечество, по крайней мере его определенная часть, всегда стремилось избавиться от опеки государства, которое рассматривалось как главное препятствие на пути достижения личной свободы. Идеи эти наиболее ярко представлены в учениях анархистов, главных противников каких бы то ни было форм и образцов государственного устройства. Именно с анархизмом в общественном сознании ассоциируются идеи полного отказа от государства как формы сосуществования групп людей, объединенных единой историей, территорией или языком и в то же время разъединенных по другим общественным и духовным сферам.

Свобода, однако, воспринимается еще и как некий либеральный миф XX в., миф, главная задача которого убедить обывателей в том, что государство выступает как исключительное зло, что его существование противоречит основным параметрам жизни и деятельности индивидуума.

Сторонники взглядов на свободу как на бесспорный общественный миф утверждают, что ни в одном из государственных образований еще не удалось, да и вряд ли когда удастся, достичь того состояния взаимоотношений власти и общества, которое бы однозначно оценивалось как духовное раскрепощение личности.

По крайней мере, представители и той и другой точки зрения на перспективы развития в обществе идей свободы имеют в своем арсенале доказательств богатый набор фактов и свидетельств, так или иначе подтверждающих их взгляды.

При всей развитости западных демократий самые удивительные образцы свободы в общественной и государственной среде представлены пока только на бумаге и в ряде произведений, которые определяются как утопические.

Источ.: Энциклопедия символов, знаков, эмблем. М., 1999.

СЕВЕР— сторона света, ассоциируется с вечным холодом, мраком, ночью, ветром, луной и прочими атрибутами, свойственными для обозначения наиболее суровых сторон человеческой жизни.

В то же время понятие «север», зафиксированное — в переносном смысле — в характеристиках того или иного человека, свидетельствует о его волевом и порой даже жестком характере, способности преодолевать жизненные невзгоды и неприятности, несмотря на все грозящие опасности. (Согласно утверждениям ряда отечественных публицистов, в характеристиках руководителей Третьего рейха — нацистской Германии — присутствовала фраза: «Характер нордический, выдержанный…» — что говорило о принадлежности к арийской расе.)

Символы понятия «север» — латинская буква N (Nort), — присущи профессиям, связанным с преодолением различных географическо-климатических трудностей — геологов, спелеологов, спасателей и пр.

Источ.: Фоли Дж. Энциклопедия знаков и символов. М., 1997;

Мифологический словарь. М., 1991;

Холл М. П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. Новосибирск, 1993.

СЕМНАДЦАТЬ— нумерологический знак.

С числом 17 связаны, как правило, оптимистические моменты человеческой истории и мировой цивилизации.

Так, например, для Древнего Египта 17 — счастливое число, под покровительством которого находились и фараоны, и жрецы, и простые обыватели, и наиболее состоятельные граждане. Считалось, что любое предприятие, так или иначе подподающее под число 17, пройдет достаточно успешно и закончится благополучно.

В государстве Урарту существовали 17-кратные жертвоприношения, считавшиеся одними из самых важных в диалоге с духами и божествами.

Вообще на Ближнем Востоке число 17 окружено ореолом удачи: войны, герои и подвиги, упоминаемые в местном фольклоре, не превышают данного числа.

В Библии отмечалось, что Великий потоп начался на семнадцатый день второго месяца. Это подчеркивало тот факт, что и в христианстве за числом 17 закреплялась особая роль, подтверждающая его привилегированный характер. Лишь впоследствии 17 отходит на второй план и более упоминается в связи с сюжетами библейской истории, чем с характеристикой тех или иных спорных, религиозных сюжетов. И в католичестве, и в православии мы уже не найдем каких-либо особых свидетельств или акцента на числе 17. Исключение, пожалуй, составляют числа 17 в священных таинствах, значение которых, впрочем, все более утрачивает первоначальный смысл.