Николай Непомнящий - 100 великих загадок русской истории

Несколько таких телеграмм было даже получено! На Малую Никитскую приходили люди с ордером районного архитектора на занятие «освободившегося» дома. Это был какой-то жуткий, кем-то скоординированный психологический прессинг!

Вряд ли болезнь и смерть писателя были «организованы» Генрихом Ягодой по собственной инициативе. Подобную самодеятельность в отношении крупных фигур Сталин не терпел. Значит, распоряжение убить Горького отдал сам Сталин. Но почему? Какую опасность представлял для него Горький в 1936 году?

«То, что он мог дать Сталину, он уже дал, – пишет Ваксберг. – Мертвый Горький автоматически превращался в союзника, за живого никто поручиться не мог. Его дружба с Бухариным была очевидной, дружба со Сталиным – воображаемой. Горького надо было скорее канонизировать, объявить лучшим сталинским другом, советским святым, и сделать это раньше, чем он мог что-нибудь натворить, поставив под сомнение такую возможность».

Аркадий Ваксберг излагает и другой, более конкретный мотив преступления. В 1935—1936 годах готовилась новая, «сталинская» конституция. Часть оппозиционно настроенной советской научной и творческой интеллигенции, и прежде всего Максим Горький, выдвинула идею создания так называемой «партии беспартийных», или «Союза интеллигентов», который мог бы выступить на выборах в советский парламент отдельным списком, а в дальнейшем «конструктивно помогать» правящей партии – ВКП(б).

Предполагалось, что список кандидатов в депутаты от этой партии возглавят А.М. Горький, академики И.П. Павлов, А.П. Карпинский (президент АН СССР) и В.И. Вернадский. Павлов и Карпинский были известны своим неприятием советского партократического режима. Павлов открыто говорил, что ежели то, что делают большевики с Россией, – эксперимент, то для такого эксперимента он пожалел бы предоставить даже лягушку…

Максим Горький стремился гуманизировать власть, пытался «перевоспитать» сначала Ленина, а затем Сталина. Конечно, у него ничего не могло выйти. Но Горький думал иначе. Ради этой иллюзорной цели он шел на многие жертвы, компромиссы, перешагивал через собственные нравственные принципы, и в результате потерял свободу, а потом и жизнь.

«В нише Кремлевской стены, – пишет Аркадий Ваксберг, – замурована не только тайна его жизни, но и тайна смерти – одна из самых страшных в нескончаемом ряду кровавых советских загадок».

В 1968 году в Хабаровском крае таежные охотники в 12 км от поселка Дуки наткнулись на место давней авиакатастрофы: искореженный большой самолет с гофрированной алюминиевой обшивкой 1930-х годов. Это был самолет ТБ-3. В деформированном от сильного удара фюзеляже охотники обнаружили разбросанные в беспорядке полуистлевшие останки людей…

К большому удивлению, после тщательного обследования места катастрофы у некоторых погибших нашли удостоверения личности, паспорта, на которых хоть и с трудом, но удалось прочесть фамилии и год выдачи документов.

Вернувшись в поселок, охотники по телефону связались с Хабаровском, рассказали о своей таежной находке, после чего состоялось расследование, благодаря которому было установлено, что охотники нашли тяжелый бомбардировщик ТБ-3. Он участвовал в поиске пропавшего экипажа и самолета «Родина», выполнявшего рекордный перелет по маршруту Москва – Дальний Восток и потерпевшего катастрофу 4 октября 1938 года, после столкновения с другим самолетом, также участвовавшем в поиске…

Экипаж самолета «Родина» перед вылетом

При этом всплыл еще более потрясающий факт. С места катастрофы тогда же были извлечены почему-то только тела двух человек: героя гражданской войны и Хасана комдива Якова Сорокина и Героя Советского Союза, флаг-штурмана ВВС Александра Бряндинского, которых и похоронили со всеми воинскими почестями в Комсомольске-на-Амуре, почему-то намеренно изменив дату гибели. Остальных приказано было забыть. Навсегда…

Это была прекрасная летчица, энергичная, с хорошими организаторскими способностями, душевный, отзывчивый человек, Герой Советского Союза (1938) и Герой Социалистического Труда (1986) [67].

О рекордном, но злополучном перелете она вспоминала следующее: «Когда стали отбирать экипажи для дальних перелетов, меня и Евгению Слобоженко А.С. Яковлев уговорил лететь на его спортивном самолете. Мы согласились. И вдруг Яковлев переменил решение и послал самолет на выставку в Италию. Мы, конечно, выразили протест, обратившись к Н.М. Швернику, который обещал помочь.

Ожидание было долгим. Когда экипаж П. Осипенко, М. Расковой и В. Ломако совершил замечательный перелет (1937) с юга на север на летающей лодке, я послала телеграмму: «Предлагаю лететь на Дальний Восток вторым пилотом». Осипенко ответила: «Хоть третьим!»

Самолетов «АНТ-37» Туполеву и Сухому было заказано четыре экземпляра – малая серия. Первый развалился прямо над Центральным аэродромом (Ходынка) при испытании из-за малоизученного в то время явления бафтинга – вынужденных колебаний самолета или его отдельных частей.

Второй самолет испытывали Громов и Алексеев. Добились на нем даже значительных успехов, слетав по маршруту Москва – Свердловск – Москва. Этот самолет отдали нам для тренировок.

Третьим самолетом, несколько доработанным бригадой Сухого, стала наша «Родина», на котором мы установили мировой рекорд.

При подготовке к этому полету было столько препятствий и волнений, что уже и не верилось, полетим ли мы вообще, тем более что погода к осени стала портиться, трасса надолго могла закрыться. А тут еще возникли сложности с моторной группой: долго не могли отрегулировать. Наконец 24 сентября 1938 года долгожданный вылет. Марина Раскова поднялась в кабину и доложила, что радиосвязь не в порядке. Я решила, что разберемся в полете. Всегда летали по компасу. Широковещалка работала. Нам этого вполне хватало, хотя и был риск, конечно (из-за такой оплошности их найдут в тайге лишь на девятые сутки. – Авт. ). Устранение неполадки с радио могло вообще затянуть вылет. Могли и отказать до следующего года. Никто из нас этого не хотел… В конце концов маршрут ясен. Главное – работали бы моторы.

Взлетели с грунта легко. Через 150 км вошли в сплошную облачность. Я была уверена, что Полина Осипенко мастерски водит самолет и ночью, и за облаками. И мне к ночным полетам не привыкать – много летала с метеорологами вслепую.

Трудности были в другом: бензочасов нет, а под рукой… 17 баков с топливом. В ногах 30-минутный топливный расходный бачок. Когда горючее в нем кончится, надо переключиться на другой. Ошибиться нельзя. Это держало в напряжении все время (причем в каждом оставались нерасходованные килограммы топлива, что сокращало время полета. – Авт. ).