Николай Непомнящий - 100 великих загадок русской истории

В марте 1801 года в полку служили два брата Аргамаковы, оба в чине поручика. И тот и другой имели инициалы А.В. Оба состояли в заговоре против Павла и являлись адъютантами. Только один из них – Александр – был адъютантом Преображенского полка, а другой – Алексей – адъютантом батальона генерал-лейтенанта Талызина, то есть лейб-гренадерского батальона, привилегированного подразделения, которое всегда несло караул в Михайловском замке. Павел собирался сделать его своей «лейб-компанией», иначе говоря, превратить в «исключительную стражу, охраняющую его особу».

Когда современники называли Алексея Аргамакова «адъютантом государя», они имели в виду именно адъютанта лейб-гренадерского батальона – человека, у которого были особые функции. «В замке, – вспоминал декабрист Фонвизин, – гарнизонная служба отправлялась, как в осажденной крепости, со всей военной точностью. После пробития вечерней зари весьма немногие доверенные особы, известные швейцару и дворцовым сторожам, допускались в замок. В числе этих немногих был адъютант лейб-батальона Преображенского полка Аргамаков, исправлявший должность плац-адъютанта замка. Он был обязан доносить лично императору о всяком чрезвычайном происшествии в городе, как то о пожаре и т.д. Павел доверял Аргамакову, и даже ночью он мог входить в царскую спальню… Через это Аргамаков сделался самым важным пособником заговора». В 1819 году писатель Цшокке в «Исторических материалах нашего времени» обнародовал на немецком языке анонимную французскую рукопись «К истории заговора против Павла I и воцарения Александра I». Здесь о роли Аргамакова в ночном походе рассказывалось буквально следующее: «Зубов и Бенигсен отправились вслед за… Аргамаковым… Он их провел по лестнице, которая прямо вела в прихожую, где находились на часах у императора два гусара и один лакей. Проходя по коридору, они были остановлены часовым, который им закричал: «Остановись там, кто идет?» Бенигсен ему отвечал: «Замолчи, несчастный, ты видишь, куда мы идем». Часовой, поняв, о чем идет речь, наморщив брови, закричал: «Проходи…» После этого Аргамаков продолжал идти с наивеличайшей поспешностью и тихонько постучал в дверь комнаты камердинера. Этот, не отворяя, спросил, что ему надобно. «Я иду докладывать рапорт свой». – «Что, разве глупы вы, теперь только полночь». – «Что ты говоришь, уже шесть часов утра. Отворяй скорее или в противном случае ты навлечешь на меня большую неприятность от государя». Камердинер отворил, наконец, но, увидя вошедших в комнату семь или восемь человек с обнаженными шпагами, спрятался в угол комнаты. Один из гусар, хотевший с храбростью сопротивляться, получил сабельный удар и тотчас же повалился… другой бежал. Таким образом Зубов и Бенигсен проникли в спальню императора…»

Немецкий драматург Коцебу утверждал, что во время переговоров с императором Аргамаков первый ударил Павла в висок рукояткой пистолета, а потом все ринулись на упавшего на пол царя. Яшвиль и Мансуров накинули ему шарф на шею и начали душить. Это единственное свидетельство о том, что руки Аргамакова обагрились царской кровью. Но оно не подтверждается другими источниками и, видимо, всецело находится на совести мемуариста. Но от того вина племянника Дениса Фонвизина в убийстве Павла ничуть не меньше!

В отделе рукописей Российской национальной библиотеки хранится важнейший документ, проясняющий обстоятельства смерти императора Павла I. Это выписка из дневника барона Карла Ивановича фон дер Остен-Сакена, бывшего воспитателя старшего сына царя – великого князя Константина. В дневнике зафиксирован подлинный рассказ цесаревича о том, как убивали его отца. Ценность документа еще и в том, что он исходит от члена императорской фамилии, активного участника дворцового переворота. «15 апреля 1801 года в гости приехал Константин и рассказывал о событиях 11 марта. Заговорщики вошли в комнату Павла благодаря тому, что адъютанту гвардейского полка было разрешено стучать в дверь императора. Это были Зубов, Бенигсен, Яшвиль, Татаринов, Лешерн фон Герцфельдт. Платон Зубов сказал Павлу, что он арестован и больше не император. Павел спросил: «По чьему приказу?» – «По приказу недовольной правлением нации», – ответил Зубов. Павел умолял сохранить ему жизнь и обещал изменить свое поведение. Тогда Зубов произнес свою обычную присказку: «Чтобы съесть омлет, необходимо сперва разбить яйца». Яшвиль первый ударил императора по голове. Потом на царя набросились и остальные…»

Константин не был в опочивальне, когда произошло убийство. Но рассказ его примечателен тем, что цесаревич называет имя еще одного человека из числа убийц Павла, ранее неизвестное: отставленный от службы лейб-гвардии Кирасирского полка подполковник Герцфельдт. За ночной «подвиг» на следующий день после переворота он был вновь принят на службу и произведен в чин полковника, о чем 14 марта 1801 года сообщили «Санкт-Петербургские ведомости». В рассказе Константина есть еще одна очень важная деталь. Платон Зубов произносит фразу, которая призывает к активным действиям: «Чтобы съесть омлет, необходимо сперва разбить яйца». Ранее считалось, что этими сакраментальными словами глава конспирации военный губернатор Пален напутствовал заговорщиков, когда они только отправлялись в Михайловский замок. Лидер как бы давал санкцию на кровь и убийство. Теперь же выясняется, что эти слова произнес в спальне последний фаворит Екатерины II. Дневник Остен-Сакена позволяет по-иному поставить вопрос о распределении вины непосредственных участников переворота и вносит существенные уточнения в традиционные представления о том, что произошло в Михайловском замке.

Вот описание трупа Павла, сделанное Коцебу: «На теле были многие следы насилия. Широкая полоса кругом шеи, сильный подтек на виске, красное пятно на боку, но ни одной раны острым орудием, два красных шрама на обеих ляжках; на коленах и далеко около них значительные повреждения, которые доказывают, что его заставили стать на колени, чтобы легче было задушить. Кроме того, все тело вообще было покрыто небольшими подтеками; они, вероятно, произошли от ударов, нанесенных уже после смерти». Пожалуй, самое важное в описании то, что на трупе не было «ни одной раны острым орудием».

Вначале все хвастались своим участием в этом «славном деле». Ходили в Михайловский замок и прямо на местах показывали, как все происходило. Если бы всех «убийц» Павла в то время можно было собрать вместе, то они не поместились бы в просторной опочивальне императора. «Рев норда сиповатый» умолк, но вскоре подули другие ветры. Ситуация стала меняться. Еще вчера мнимые убийцы на каждом углу кричали о своем «подвиге». Теперь настоящие душегубы не только молчали про «вчера», но и пытались отмыться от скверны.