П. Кочеткова - ПАЛАЧИ И КИЛЛЕРЫ.

Между 1901 и 1905 годами она превратилась из голландки в яванку, из Маргариты Зелле в уроженку Явы, артистку Мата Хари. Ее характер определился и воля окрепла.

Она несколько раз пыталась развестись с Маклеодом. В августе 1902 года этот «герой» еще раз отколотил ее и бросил, забрав с собой шестилетнюю Марию-Луизу. Едва ли не в первый раз проявив свой характер и энергию, она добилась от суда решения, в силу которого Маклеод обязан был вернуть ей ребенка и содержать их обеих. Он ответил на это грязной клеветой. Ее тетка, к которой она обратилась за помощью, поверила Маклеоду, а ее выгнала вон. Ей пытался помочь отец, но он побаивался Маклеода, его положения в обществе и армейского престижа. В конце концов, она собственными силами, вопреки всему тому, что о ней рассказывали, сумела вырваться из деревенской глуши Голландии и уехала в Париж искать счастья на артистическом поприще. Ей было тогда 29 лет, и она почти молниеносно добилась успеха и известности.

Богатое воображение, отчаянная решимость и желание блистать (об этом свидетельствуют избранный ею псевдоним и басни о ее рождении и романтическом воспитании, которые она сама всячески пыталась распространять) — вот что было истинной причиной столь поразительной метаморфозы. Она стала куртизанкой, что при избранной ею профессии считалось чуть ли не обязательным.

Надо думать, что Маклеод основательно подготовил ее к этому шагу.

В легендах о Мата Хари он изображался как молодой шотландец, офицер британской армии в Индии, который женился на ней и лелеял до самой своей внезапной смерти, после чего она отправилась в Париж исполнять экзотические танцы. Это была выдумка.

"Гонорары" она получала огромные. И хотя после 1914 года Мари Хари скопила, занимаясь шпионажем, свыше 100 000 марок, она пленяла мучжчин до конца своих дней и не бросала своей первоначальной профессии.

Берлин встретил ее не менее гостеприимно, чем Париж, хотя блокада сильно отразилась на германской столице. В день объявления войны французские агенты видели Мата Хари, разъезжающую в компании начальника полиции фон-Ягова, который, впрочем, давно был с ней дружен. Теперь она получила предложение поступить на службу в германскую разведку. Она обладала многими данными, чтобы сделаться ценной шпионкой, но был у нее и большой дефект она была слишком заметна, слишком бросалась в глаза. И если бы немцы хорошенько подумали, они тогда же поняли бы, что такой шпион не сможет безнаказанно действовать в течение всей войны.

Если бы, как утверждали французы, «Н-21» было условным обозначением немецкой шпионки Мата Хари до августа 1914 года, то чем объяснить ее странное поведение в первые месяцы войны?

Ибо почти на протяжении целого года эта «Н-21» — умная и щедро оплачиваемая шпионка — находилась вдали от театра военных действий и полевой секретной службы. Почему? Неужели только для того, чтобы заставить союзников ломать себе голову над вопросом: когда же она начнет шпионить по-настоящему? В профессиональном шпионаже так не бывает.

Когда она, наконец, вернулась во Францию в 1915 году, то за несколько дней до этого итальянская разведка телеграфировала в Париж "Просматривая список пассажиров японского пароходства, в Неаполе, мы обнаружили Мата Хари, знаменитую индусскую танцовщицу, собиравшуюся выступить якобы в ритуальных индусских танцах в обнаженном виде. Она, кажется, отказалась от притязаний на индусское происхождение и сделалась берлинкой. По-немецки она говорит с легким восточным акцентом".

Копии этой телеграммы были разосланы во все страны Антанты, как предупреждение об опасной шпионке. Французская контрразведка организовала слежку. Парижская «Сюр-тэ-Женераль» (охранка) также взяла танцовщицу на подозрение. Полицейская префектура, в которой Мата Хари выдала себя за уроженку Бельгии, сделала на ее бумагах пометку: «Следить». Несмотря на все это, Мата Хари, кажется, умудрилась танцевать даже в скудно освещенном театре военной секретной службы. В конце концов, ее обвинили во многих серьезнейших нарушениях военных законов Франции.

До 1916 года французская контрразведка была сбита с толку демонстративным поведением этой шпионки. Эта актриса никогда не конспирировалась, ничего не боялась и ничего не скрывала.

Тем труднее было фрацузским властям узнать, каким путем она передавала их военные секреты, факт похищения которых им никак не удавалось доказать. У танцовщицы было много приятелей в, дипломатическом мире, в том числе шведский, датский и испанский атташе. Дипломатическая почта нейтральных стран не просматривалась цензурой, было совершенно очевидно, что письма, отправленные Мата Хари за границу, не проходят цензуры.

Дипломатическая почта, по обычаю и международным правилам, была неприкосновенной. Убедившись, что Мата Хари совратила нейтральных атгаше, французы решили не останавливаться перед вскрытием мешков с дипломатической почтой. В шведской и нидерландской дипломатической почте нашли серьезнейшие улики для будущего процесса. И все же Мата Хари не была арестована: кое-кто говорил, будто она писала особой тайнописью, оставшейся нерасшифрованной. Доказательств, настолько веских, чтобы они удовлетворили гражданский суд или военный, не нашлось, и так как она находилась в коротких отношениях с такими лицами, как герцог Брауншвейгский, германский кронпринц, голландский премьер ван-ден-Линден и т. п., то важно было найти неопровержимо убедительные улики.

Наконец, было установлено, что она хлопочет о пропуске в Виттель под тем предлогом, что там находится ее бывший любовник, капитан Маров, потерявший зрение на войне и нуждающийся в ее уходе. Ее привязанность к этому злополучному русскому офицеру не возбудила бы подозрений, но близ Виттеля незадолго перед тем был оборудован новый аэродром, а французы перехватили адресованную германским шпионам шифрованную инструкцию о необходимости получить данные об этом аэродроме.

Надеясь, что теперь Мара Хари окончательно разоблачит себя, французские контрразведчики позаботились, чтобы пропуск ей был выдан. Но она повела себя в Виттеле чрезвычайно осторожно.

Французские власти были вне себя: они чувствовали угрозу, но не могли поймать шпионку с поличным. Тогда возник вопрос: не выслать ли ее? И это было сделано. После того, как ей объявили о высылке, она повела себя, как мелкий шпион-наемник; стала клясться, что никогда не работала на немцев, и заявила о своей готовности поступить на службу во французскую разведку.

Она даже стала хвастать своим влиянием на многих высокопоставленных лиц Германии и вызвалась отправиться туда и добыть сведения нужные французскому генеральному штабу.