Елена Прокофьева - 100 великих свадеб

А что же жених? В отличие от деда, внук не спешил очаровываться — не потому, что невеста была недостаточно хороша, а потому, что вся эта суматоха со свадьбой мало его интересовала…

Утром 16 мая Мария-Антуанетта наконец прибыла в Версаль. Говорят, что, когда она выглянула в окно кареты и увидела толпы людей, заполнившие улицы Парижа, то воскликнула: «сколько людей!», на что мэр Парижа галантно ответил: «Не боясь задеть честь дофина, мадам, могу сказать — все они в вас влюблены!»

В Версале невесту тут же препроводили в отведённые ей покои, некогда принадлежавшие матери дофина Людовика, и стали готовить к свадьбе. Лицо покрыли белилами, щёки нарумянили, волосы припудрили — без подобного макияжа дамы при дворе не появлялись, он уже был не прихотью красавицы или дурнушки, а необходимой составляющей этикета. Платье невесты было с широкой, на фижмах, юбкой — из серебряной парчи, расшитое огромным количеством бриллиантов (свадебный подарок императрицы Марии-Терезии дочери). Наряд представлял собой произведение искусства и был бы идеален, но… Оказалось, что невесте мал корсаж. То ли ошиблись с мерками, то ли Мария-Антуанетта просто успела чуть подрасти за то время, пока его шили, или чуть пополнеть, однако зашнуровать полностью его не удалось. И по словам одного из гостей, шнуровка и нательная сорочка дофины были хорошо видны между двумя полосками отделки, расшитых бриллиантами. Но это была такая мелочь…

В час дня Мария-Антуанетта поднялась в покои короля, где ей представили младших братьев жениха и нескольких принцесс крови. Оттуда свадебная процессия двинулась в часовню. Впереди шли дофин и дофина, вслед за ними — король, а далее придворные. Путь лежал через знаменитую Зеркальную галерею Версаля. «Как только она сделала несколько первых шагов по длинной галерее, на неё обратилось шесть тысяч пар глаз» — в блеске бриллиантов, солнечного света и тысяч свечей, отражавшихся в зеркалах, невеста шла по блестящему паркету! Дофина, безусловно, затмевала своего нескладного, полноватого жениха, несмотря на его роскошный костюм из золотой парчи.

Венчание проводил архиепископ Реймский, над женихом и невестой держали балдахин из серебряной парчи. После венчания нужно было поставить подписи в метрической книге, и рядом с аккуратными буквами, выведенными рукой Марии-Антуанетты, красуется клякса — у невесты дрогнула рука. О, потом это, несомненно, сочтут дурным знаком, так же как и то, что стены павильона, где австрийцы передавали её французам, были украшены сюжетами из кровавой истории Медеи и Язона.

После этого процессия в том же порядке проследовала обратно. Современница писала: «Пятнадцатилетняя дофина, сиявшая свежестью, всем казалась прекрасной и даже более того. Её походка сразу демонстрировала и величие принцесс её рода, и французскую грацию; её взгляд был мягким, а улыбка благожелательна. Когда она шла в часовню, то сразу смогла определить, несмотря на сложность этого дела, кого она должна приветствовать в соответствии с их рангом, кому кивнуть, а кто должен был удовольствоваться улыбкой, рассчитанной утешить их, поскольку им не досталось больших почестей. ‹…› Людовик XV был очарован юной дофиной. Все его разговоры были о её грациозности, живости, остроумии. Она ещё больше понравилась королевской семье, когда они увидели её без сияния бриллиантов, которые украшали её в первые дни брака. Одетая в лёгкое платье из газы или тафты, она вызывала сравнение с Венерой Медицейской или Аталантой из садов Марли. Поэты воспевали её очарование, художники пытались запечатлеть её черты».

Словом, день свадьбы и последовавшие за ним стали триумфом юной невесты — ею восхищались, её обожали… Не все, но многие. Кроме остававшегося совершенно равнодушным к её чарам мужа. Но мы забегаем вперёд.

После венчания дофина в своих покоях принимала иностранных послов и тех, кто вошёл в её новую свиту, а затем началось празднование. Да, не забудем, что в этот день Мария-Антуанетта получила подарок от короля — драгоценности дофины Франции. Обитый красным бархатом снаружи и голубым атласом внутри, сундук был чуть пониже её, зато в три раза шире. Там скрывалось богатство общей стоимостью два миллиона ливров!

В тот день в Версаль стремились буквально все, взглянуть на свадьбу хотя бы издали, а к тому же были обещаны фейерверки! Однако над природой не властны и короли; гроза собиралась, собиралась и, наконец, разразилась, помешав фейерверкам и иллюминации и разогнав толпы, запрудившие всё пространство вокруг дворца.

Однако тем, кто находился во дворце, гроза не мешала. После официального приёма у дофины, в шесть часов вечера королевская семья собралась в роскошном зале театра (временно превращённого в банкетный зал), с необыкновенно пышной отделкой, на официальный обед. Ложи были заполнены разряженными придворными, которые имели возможность наблюдать за королевским обедом и любоваться невестой. Мария-Антуанетта в этот вечер не проглотила и крошки — всеобщее внимание, волнение, то, что уже произошло, и то, что только предстояло…

После обеда молодым предстояло отправиться в постель, и в спальню их провожал сам Людовик XV, разумеется, вновь в сопровождении придворных. Снова длинная церемония раздевания, один предмет туалета снимается за другим, передаётся из рук в руки… Однако королевские брачные ночи не предусматривают стыдливости — дофина и дофину уложили на «ложе Купидона» в присутствии большого количества людей, что, конечно же, необыкновенно смутило невесту, которая придерживала у горла свой тончайший пеньюар и норовила спрятаться поглубже под расшитое золотом одеяло.

Брак этой ночью так и не был консуммирован… Что ж, брачных радостей на ближайшие годы Мария-Антуанетта была лишена, и она всем сердцем отдалась блестящей жизни Версаля, сделав её ещё более блестящей.

После свадьбы праздники продолжались ещё девять дней, во время которых новая звезда французского двора «сияла ярче всех». Отложенный из-за грозы фейерверк всё-таки состоялся; вереницей шли банкеты, балы, спектакли… Это время показало, какую жизнь можно вести, если ты дофина (пока дофина, а в будущем королева) Франции. И Мария-Антуанетта не устояла перед соблазном.

Кто знает, может быть, если бы устояла, через двадцать три года она не взошла бы на эшафот.

5 июня 1777 года

Эта свадьба между одним из богатейших людей России и одной из богатейших невест Петербурга прошла тихо, в деревенской церквушке, и гостями на ней были одни лишь крепостные мужики, пришедшие поглазеть на венчание… Однако, когда весть о свадьбе достигла столицы, все светское общество было скандализировано, и еще долго обсуждалась эта свадьба, как нечто невозможное и шокирующее, и приводилась в пример нарушений законов божеских и людских: ведь граф Григорий Григорьевич Орлов женился на своей двоюродной сестре Екатерине Николаевне Зиновьевой, а столь близкородственные браки по православному закону не допускались!