Вячеслав Майер - Краткая Воровская ЭНциклопедия

Тюрьмы, лагеря и зоны никогда не формировали лидеров («авторитетов», «воров в законе») преступного мира. Они просто всегда использовали «колючку» для достижения своих целей и воры — преступники попадали в их сети, а в случае опасности «авторитеты» их сбрасывали со своих путей, как надоедливых вшей, сдавали, предавали, уничтожали.

О себе авторитеты создают небылицы — легенды, рассчитанные на несведущих людей и для собственной славы. Об одном из лидеров нынешней Грузии Джабе Иоселани рассказывают, что он в младые годы (шестидесятые) установил в ГУМе в Москве несколько собственных кассовых аппаратов, которые исправно пробивали в течение нескольких часов покупателям деньги и ушел, почуяв опасность, оставив себе награбленное, магазину — аппараты. Те, кто сведущ в системе расчетов, скажет, что подобного не может быть, так как аппараты в ГУМе именные — этот факт не зарегистрирован и в архивах московской милиции. Далее пишут еще более фантастическое, что он, Иоселани, по подложным документам, не имея среднего образования, поступил и окончил четыре курса психологического факультета ЛГУ… лгу, лгу, лгу. Д. Иоселани никогда не было в списках студентов Ленинградского университета, ибо еще и такого факультета не было, он появился в конце шестидесятых годов. Да и если бы он и поступил туда, то вылетел бы с него в первые месяцы, ибо факультет насыщен математическими дисциплинами, требующими длительной подготовки. Получив снова двадцать пять лет за вооруженный грабеж (такие срока давались до введения в действие УК РСФСР с 1-го января 1961 года), он вышел на свободу в сорок лет, окончил вечернюю школу (это после четырех лет ЛГУ — лгу, лгу, лгу), поступил в театральный институт и был такой талантливый, что помимо кандидатской защитил и докторскую диссертацию, последнюю по теме: «Комедийные маски грузинского театра». Вот какой фарс — комедийный! В одном справедлива легенда, защитить диссертацию он мог в Грузии, а как это делалось, знал каждый в Советском Союзе. Будучи «вором в законе», его переводят из российской зоны в грузинскую, где он становится паханом зоны. Знающий скажет, что паханом можно «стать» только при благословении аппарата зоны с согласия хозяина и чекистов и при подчинении им. Мели, мели Емеля, твоя сейчас неделя. У Д. Иоселиани (наверное такие же биографии и у Сантака Сафарова в Таджикистане, Юрия Костенко в Преднестровье, Тенгиза Китовани в Грузии) небылицы очень похожи на биографии его земляков — Иосифа Джугашвили и Лаврентия Берия. Эта давняя грузинская традиция, живущая и поныне, кстати, плодящая «авторитетов» чуть ли не на весь шар земной. Такой всплеск вождей и привел к военному, политическому и экономическому поражению Грузии и, пожалуй, к ее увяданию, как народа, так и государства. Кстати, Лаврентий Берия уничтожал «паханов», «воров в законе» путем их собирания в одной зоне, где они по традиции перерезали друг друга. Грузия, видно, для этой цели их приглашала к себе. Счастливого пути!

Сторож кафе-закусочной, он же посудомойщик, кое-как открыл дверь на долгий стук сменщика. Никогда еще он так не напивался и так не соображал. Сменщик, войдя в зал, сначала помутился сознанием и от этого чуть не упал, а человеком он был не из робкого десятка, а потом, потом, держась за спинку стула, стал осторожно осматривать обстановку. Под стойкой лежала буфетчица Анфиса в крепком сонном забытье. В помещении стоял опрокинутый стол, металлические ножки которого были обуты… отрезанными головами. В центре взлохмаченных волос искрились четыре бутылки советского шампанского с четырьмя фужерами… за упокой. Рядом на полу, залитом густой и терпко пахнущей кровью, лежала изношенная покрышка со стоявшем в центре мусорным ведром, а к окружности протектора прикипались отрубленные туловища в переплете рук и с разбросом раскоряченных конвульсиями ног.

Буфетчица и сторож говорили правду — в их деле это было частым явлением, когда уже после закрытия с трассы Брест-Москва к ним заезжали водители, просили обслужить и с голоду щедро платили. И на этот раз влетело шесть человек, потом кто-то видел, что они были на белых мерседесах. Буфетчицу слегка смутило то, что ее попросили подать шесть фужеров, так как шампанское они имели при себе. Сказали, что обмывают купленные машины и попросили ее со сторожем тоже пригубить за хороший, безаварийный ход машин. Они не отказались. Все сохранилось в целости — буфетные деньги при кассе, а у убитых было все чисто — ни денег, ни документов. За обслуживание расплатились долларами. Экспертиза нашла в крови неизвестное снотворное, его так же обнаружили в найденных бутылках шампанского. Потом стало известно — убитыми оказались братья Шкуропаты, зажиточные селяне, в последнее время занявшиеся скупкой и перегоном с Запада подержанных легковых машин. В районе много говорили о похоронах братьев, так как в морге по ошибке им перепутали головы, пришлось их несколько раз перешивать.

Только что улеглась история со Шкуропатами, как область потрясло еще более жуткое происшествие. На сей раз поведанная очевидцем Артемом Дыгало, явно человеком задвинутым, ставшем неожиданно для окружающих тихим, бросившим любимые машины и постоянно пребывающем дома за занятием, странным для молодого парня — вязанием свитеров с изображением машин разных марок. Дыгало рассказал, что они втроем вот уже ряд лет угоняют и похищают машины: загоняли их обычно на Кавказ, бывало даже в Таджикистан. Случилось так, что к ним в Бресте в ресторане «Дружба» подошел человек, им показалось, что с немецким акцентом, попросил проводить его и друга до Москвы и доставить в одну фирму белый мерседес. Он сказал, что они с товарищем по происхождению русские, живут ныне в Америке и решили родственнику, крупному московскому банкиру, подарить спецмерседес. Прослышали, что сейчас в России на банкиров идет прямо-таки охота. Да и тут обстановка не внушает доверия. «У нас екнуло сердце, — вспоминал Дыгало, — машина сама просилась в наши руки. Мы, не сговариваясь, решили выбросить наших соотечественников где-нибудь на полпути между Брестом и Минском и удивились их глупости и незнанию советской специфики. Чувствовалось, что ребята — ассы вождения, — мерс парил в воздухе, а мы курили дорогие сигары, нас также угостили необычным на вкус темным мюнхенским пивом. Дальше… представьте лесную поляну, так часто изображаемую на фронтовых репродукциях, — девки, вино, шашлыки, рок-музыка и деревянную катушку-бурт от кабеля, куда вдеты мы втроем с нашими головами и прибитыми к кругу, ставшем столом, наши подбородки. «Дамы и господа, предлагаю всем выпить за порядок на трассах, мы очистим их от швали и нечести, от этих му…ил, которые не соблюдают правила игры и, как шакалы, уводят наши машины. Им неймется, несмотря на предупреждение братьев Шкуропатов. Вот они, голубчики. Из этих троих одного предлагаю оставить в живых на память потомству. Выберем по жребию», — говорил мужчина лет за сорок, втиснутый в переливающуюся замшу. Мне выпало выжить: паяльной лампой моим друзьям осмолили головы, запахло паленым, стонами, криком, трескалась кожа, лупились уши, а потом даже музыку отключили, круговым диском-электропилой им сняли черепа. И стали под смех и включенные ритмы угощаться дергающимися в черепах мозгами, перча и смакуя, вытирая вилки о мои волосы. Девки клали дымящиеся мозги на слоенные бутерброды, пили на брудершафт, обмазывая губки «умом» гонщиков. Смутно помню огромное пламя костра, пляшущих людей, очнулся в кювете на трассе, весь в крови, испражнениях… Пролежал несколько месяцев в психушке… вот живу с мамой и вяжу свитера».