Игорь Дамаскин - Я познаю мир. Разведка и шпионаж

Но как связаться с ними? Друзья долго обсуждают этот вопрос. Потом Бережков идет к Хайнеману и говорит:

– У моего друга Александра есть любимая девушка в Берлине. Он хочет проститься с ней и передать кое–какие сувениры. Нельзя ли сделать так, чтобы, когда я поеду в МИД, он поехал бы с нами?

Хайнеман морщится, говорит об опасности и даже невозможности этого дела. Но когда Бережков намекает на то, что в связи с предстоящим отъездом посольства у него остаются лишние деньги, которые он может отдать Хайнеману, тот вздыхает и кивает головой.

– Что делать? Раз человек хочет проститься с любимой девушкой, ему надо помочь. Все мы были молодыми...

На следующее утро из посольства выехала машина. Бережков был за рулем, рядом Хайнеман, на заднем сиденье молодой "влюбленный ". Солдаты услужливо открыли ворота и отдали Хайнеману честь. На одной из оживленных улиц Коротков попросил остановиться, вышел из машины и нырнул в большое здание магазина. Дальше он шел путем, известным только ему одному.

И вот – встреча с "девушкой". Это была Элизабет Шумахер, жена одного из участников советской разведывательной сети, которая впоследствии получила название "Красная Капелла", или "Красный Оркестр". Его придумали немецкие контрразведчики. По ночам их радиоприемники ловили летящие в эфир звуки морзянки. Радистов на разведывательном жаргоне называли "пианистами", или "музыкантами". Их, этих неизвестных советских "музыкантов", было много, из них можно было составить целый оркестр. Поэтому и было придумано название "Красный Оркестр", переделанное позже в "Красную Капеллу".

В эту разведывательную организацию входило несколько десятков человек, мужчин и женщин. Они взяли на себя смертельно опасный труд единоборства с гитлеровским режимом и огромной машиной подавления, которой он располагал.

В Берлине действовали две основные группы: одна под руководством старшего лейтенанта Шульце–Бойзена, работавшего в Министерстве авиации, другая – советника Министерства экономики А. Харнака. Они имели псевдонимы "Старшина" и "Корсиканец". Именно от них впервые стала поступать ценная и точная информация о планах нацистского руководства и о сроках начала войны против СССР.

Шулъце–Бойзен

В октябре 1940 года, когда Гитлер публично заявил о своих дружеских чувствах к советскому народу, "Корсиканец" сообщал:

"... В разговоре с офицером штаба Верховного командования узнал, что в начале будущего года Германия начнет войну против Советского Союза... Целью войны является отторжение от Советского Союза части европейской территории СССР от Ленинграда до Черного моря и создание на ней государства, целиком зависимого от Германии..."

Подобные сообщения, но все более конкретные постоянно поступали в конце 1940 – начале 1941 года от "Корсиканца" и "Старшины".

16 июня 1941 года "Старшина" сообщил:

"Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время".

"Корсиканец" в тот же день добавил, что один из руководителей фашистской Германии Розенберг на собрании хозяйственников, назначенных для "оккупированной территории СССР" заявил, что "понятие Советский Союз должно быть стерто с географической карты".

Но все это было позади. Война уже началась. "Старшина", "Корсиканец" и их друзья должны были теперь давать информацию, которая помогала бы Красной Армии в ее борьбе с гитлеровским нашествием.

Коротков сумел провести с представителями "Красной Капеллы" еще одну встречу. 2 июля 1941 года весь состав советского посольства был вывезен из Берлина в Турцию, а оттуда вернулся в СССР. Соответственно германские дипломаты проделали тот же путь, но в обратном направлении.

Теперь "Красная Капелла" могла поддерживать связь с Центром только по радио. Но из–за отступления советских войск мощи радиостанции не хватило для того, чтобы ее сигналы достигли цели.

И все же Шульце–Бойзен сумел передать в Москву ценную информацию, в том числе и о планах гитлеровского командования на 1942 год. Но связь снова прервалась.

Руководство разведки изыскивало разные способы для того, чтобы восстановить связь с участниками "Красной Капеллы". Но, к сожалению, эти попытки не увенчались успехом.

А потом начались провалы.

Уже с середины 1942 года гестапо установило слежку за Харро Шульце–Бойзеном и прослушивание его телефона. Один из друзей сообщил ему о том, что на него заведено дело. Шульце–Бойзен имел возможность скрыться, но надо было предупредить об опасности своих соратников. Он не успел этого сделать. 31 августа 1942 года в служебном кабинете Шульце–Бойзен был арестован. За его стол посадили гестаповца, который отвечал на телефонные звонки и выявлял тех, кто звонил.

Массовые аресты гестапо произвело в середине сентября. Число арестованных только в Берлине составило свыше ста человек.

Гитлер, заслушав доклад Гиммлера о "Красной Карелле", рассвирепел и заорал:

– Если бы не русские шпионы, мы давно разбили бы их армию и рейх торжествовал победу! Эти заговорщики дорого заплатят за то, что нанесли удар в спину вермахта.

Следствие велось жестоко, с применением избиений и пыток. Все арестованные держались смело и вели себя мужественно.

Затем последовало несколько судебных процессов. В последнем слове обвиняемые заявили, что они действовали сознательно в интересах Германии. В письмах к родным осужденные говорили о большой любви к своим близким, о жизни, Родине, о правильности избранного ими пути и выражали надежду на то, что память о них не угаснет и будет светлой. ;.

Смертные приговоры они встретили спокойно и с достоинством.

Участница "Красной Капеллы" балерина Ода Шотмюллер, услышав приговор суда, сказала своим друзьям:

– Ну и что? Я никогда не хотела стареть. Что хорошего в постепенном превращении в мумию?

Казни осужденных начались в декабре 1942 года и продолжались до марта 1944 года. Мужчин вешали, женщин гильотинировали. Большинство из них были казнены 5 августа 1943 года. Нож гильотины падал с чисто немецкой педантичностью каждые три минуты. Об этом сохранились записи в протоколе казни.

Сохранились и другие документы, которые стоит привести. Это копии счетов, выписанных фашистскими чиновниками родственникам казненных: "За доставку к месту казни – столько–то марок, за веревку – столько–то, за стрижку..., за услуги (!) палача..., за уборку помещения..., за гроб..." И несчастные матери и жены вынуждены были оплачивать эти счета, которые и сейчас хранятся в зале для казней тюрьмы Плетцензее в Берлине.