Владислав Артемов - Славянская энциклопедия

В доме родителей новорожденному приготовляли люльку. Люльку эту привешивают обыкновенно под полатями, либо грядками, на чуть гнущемся шесте.

Женщины по большей части подкармливают сами детей собственной грудью и постоянно около года; некие дают ребенку рожок с коровьим молоком. Чуждые всякой застенчивости, подкармливают грудью открыто как при домашних, так и при посторонних. Отнимают детей от груди, кормя их перед пришествием года коровьим молоком, а позже крошками хлеба в горячих щах либо просто в горячей воде, а коль скоро дитя достигло полуторагодовалого возраста, то подкармливают тем, что едят взрослые.

Происхождение обряда колядования уходит корнями в глубокую древность. Еще в языческие времена несколько раз в году славяне производили заклинание злых духов.

С принятием христианства обряд был приурочен к святочному периоду. Он состоял в том, что по домам ходили группы славельщиков, состоявшие в основном из подростков. Каждая группа несла шести– или восьмиконечную звезду, склеенную из серебристой бумаги. Иногда звезду делали полой и внутри нее зажигали свечу. Светящаяся в темноте звезда словно плыла по улице.

Славильщики останавливались под окнами, заходили в дома и просили у хозяев разрешения спеть колядки. Как правило, в каждом доме славильщиков встречали радушно и гостеприимно, заранее готовили угощение и подарки.

Содержание колядок было разнообразным, но объединяло их одно: щедрым хозяевам желали получить богатый урожай, обильный приплод у скота, быть здоровыми и счастливыми, благодарили за щедрые подарки и угощение; скупых порицали, желали им неурожая, накликали засуху и всякие несчастья.

Закончив петь, славильщики получали в подарок специальное обрядовое печенье, выпеченные из теста фигурки домашних животных, съестные припасы, а иногда и деньги.

После обхода нескольких домов славильщики собирались в заранее намеченной избе и устраивали общую пирушку. Все принесенные дары и еда делились между участниками.

О смерти в русских похоронных причитаниях придумано много образных определений – «голодная», «неуемная», «недосужная», «смерть-злодей», «змея лютая».

Она приходит не спросясь, украдкой, никогда не стучится в ворота и пр.

Смерть с легкостью меняет свой облик, предстает то в образе «калики перехожей», то неожиданно теряет видимые очертания, то вдруг многократно и последовательно перевоплощается. Смерть, как и все живое, была смертна, а поэтому ее должно похоронить так же, как мертвого. В обрядах смерть хоронят, чтобы ее не было.

Похоронные причитания дают разные картины посмертного существования. На «житье вековечное» покойного собирают, «снаряжают», дают ему еду, домашнюю утварь, коня и пр.

«Перед уходом похоронной процессии с кладбища – под гроб кладут дары. Чаще всего они состоят из еды. В своей новой жизни в царстве мертвых у покойника должно быть все необходимое. Рядом с гробом вешают большую плетеную сумку, чтобы дух покойного мог собирать ягоды по пути и питаться ими».

Славяне видели смерть как возрождение. Представление об этом возрождении было различно – от перехода в мир предков до нового рождения в теле тотемного животного. Итак, смерть, по древним представлениям, – это всегда метаморфоза.

Славяне уподобляли смерть жизни; она была лишь границей, после которой начиналась «новая жизнь» в «новом мире». Раз после смерти жизнь будет продолжена в другом месте, то для человека «пал ужас смерти», существование человека на земле оказалось только одним из звеньев в цепи всех отошедших поколений.

«Переходный» период умершего заканчивался на земле его уходом в иной мир, но он мог вернуться на землю вновь в любом другом облике, в том числе и в лице своего потомка. Поэтому могилы и курганы предков располагались бок о бок с усадьбами живых: то были даже не два разных мира, а единый мир, в котором прошедшее, настоящее и будущее оказывались близко расположенными и тесно сосуществующими.

Предки и потомки составляли единую сакральную общину. Мир по ту и по эту сторону мало чем отличался один от другого. Он мог совпадать полностью, быть тождественным земному. Тогда покойный, покинув этот мир находит своих ранее умерших сородичей и начинают жить вместе с ними. Поскольку загробный мир подобен земному, то и там возможно умирание с последующим возрождением на земле.

Еще со времен пастушеского быта и вплоть до принятия христианства наиболее распространенной формой погребения было курганное.

Хороня умерших, славяне клали с мужчиной оружие, конскую упряжь, убитых коней, собак, с женщиной клали серпы, сосуды, зерно, убитую скотину и домашнюю птицу. Люди думали, что отправля ют его на новое житье, подобно настоящему, но еще худшее. Поэтому снаряжали покойника в наилучшее убранство и клали с ним в могилу все, что ему необходимо было и при жизни.

Тела умерших возлагали на краду (костер), веря, что с пламенем их души попадут сразу в небесный мир.

Когда хоронили знатного человека, вместе с ним убивали несколько его слуг, причем только единоверцев – славян, а не иноземцев. Вслед за умершим супругом отправляли и одну из его жен – ту, которая добровольно соглашалась сопровождать мужа в загробный мир. Готовясь к смерти, она наряжалась в лучшие одежды, пировала и веселилась, радуясь будущей счастливой жизни в небесном мире.

Во время погребальной церемонии женщину подносили к воротам, за которыми на дровах лежало тело ее мужа, поднимали над воротами, и она восклицала, что видит своих умерших родичей и велит поскорее вести ее к ним.

Похороны завершались стравой – пиром-поминками и тризной – воинскими состязаниями. И то, и другое символизировало расцвет жизни, противопоставляло живых умершим.

Обычай обильного угощения на поминках дожил до наших дней.

На протяжении длительного периода сильно колебалось соотношение двух основных видов погребального обряда – сожжения и трупоположения.

Обычный тип русского погоста

Часто хоронили или сжигали в лодке (пережиток водяного погребения). У древних арийских народов было в обычае спускать трупы на лодках либо на плотике по воде. Память об этом методе сохранилась у русов, нормандских германцев при похоронах, которые обрисовали очевидцы.

Позднее самая форма так называемых колод (гробов) была похожа на лодку.

У старых родственных нам народов воспоминание о погребении такового рода хранилось на их монументах, где изображалась лодка.