Памятник А.В.Суворову (Биография московского памятника)

Почти два столетия отделяют работу М. И. Козловского от работы О. К. Комова, который, продолжая традиции русской скульптуры, создал новое решение образа полководца.

* * *

Предлагаемая читателю работа имеет свою небольшую предысторию. С московским скульптором Олегом Константиновичем Комовым автор этих строк познакомился в начале 60-х годов. Многие замыслы художника рождались на его глазах. Но с течением времени с сожалением приходилось сознавать, что процесс творчества от эскиза до окончательного решения и воплощения в материале целого ряда памятников Комова, такой важный и интересный в работе скульптора, проходил бесследно.

В моей домашней библиотеке хранится чудесная книга искусствоведа Д. Е. Аркина «Медный всадник». Она восстанавливает перед читателем сложный путь создания в XVIII веке французским скульптором Э.-М. Фальконе знаменитого памятника Петру I. Не ставя перед собой задачу соизмерять художественную ценность работы О. К. Комова со многими знаменитыми предшествующими произведениями русской монументальной скульптуры, следует признать, что создание в Москве памятника А. В. Суворову — значительная работа современного советского изобразительного искусства. Было бы досадным упущением не рассказать об истории создания этого памятника, особенностях его художественного замысла и воплощения. Автор книги заранее просит читателей видеть в ней в первую очередь свидетельство очевидца и зрителя, которого вместе с читателем скульптор пригласил в свою мастерскую в период работы над памятником.

«Здесь лежит Суворов» — такую надпись мы видим на плите, вмурованной в пол центрального собора Александро-Невекой лавры в Ленинграде, а над ней склонились полковые знамена русской армии суворовских времен.

Существует легенда, впрочем исторически не проверенная, есть и другие версии, что эти слова сочинил Гаврила Романович Державин. В разговоре он посоветовал Суворову именно так просто, без всяких пышных титулов и званий, написать на его могильном камне, добавив при этом: «Ведь Суворова всякий знает».

И действительно, имя Александра Васильевича Суворова сохранилось в памяти народа как вечный символ мужества.

В изобразительном искусстве русскими и зарубежными мастерами было создано много произведений, посвященных Суворову. Это и большие многофигурные композиции на исторические темы, такие, как картина В. И. Сурикова «Переход Суворова через Альпы в 1799 г.», скульптуры и памятники, живописные портреты, мозаика, рисунки, миниатюры. Все они, многие из которых уже хрестоматийные произведения, сразу ложатся солидным грузом на творческую фантазию любого художника, работающего над образом Суворова. Поэтому в решении этой темы необычайно труден первый шаг. Надо избежать повторений. У художника должно сложиться свое понимание образа Суворова — оригинальности и неповторимости его личности, необычности его внешнего облика,

Скульптору это сделать нелегко еще и потому, что достаточно ограничен круг художественных средств, которыми он располагает, чтобы в обобщенном образе представить целую жизнь, все хитросплетения судьбы Суворова. Ему необходимо всем своим творческим существом войти в историческую ткань эпохи — в быт, культуру, искусство того времени, в «золотой век» русского классицизма.

В своих поисках художественного образа О. К. Комов опирался не только на обширный иконографический материал, но и на многие биографические и литературные источники.

Суворов был необычайно яркой личностью. Его воинские подвиги, любовь к простому русскому солдату, острословие уже при жизни создали ему легендарную славу. «Горжусь, что я русский!» — эти слова Суворова можно взять эпиграфом в его знаменитой книге «Наука побеждать». Короткие как выстрел афоризмы о русском воинском искусстве, собранные в ней, были сочинены полководцем на протяжении его долгой и трудной военной службы. «Надо бить умением, а не числом», «Тяжело в ученье — легко в походе», «Каждый воин должен понимать свой маневр», «Сам погибай, а товарища выручай», «В кабинете врут, а в поле бьют», «Солдат дорог!» — эти и многие другие его выражения стали народными пословицами и поговорками. В этом удивительном по своей силе документе отразились внутренний дух самого Суворова, его принципы, его отношение к простому солдату. Эта маленькая книжка дает огромный материал художнику для верного постижения взглядов полководца.

А. В. Суворов был широко образованным человеком. Он в совершенстве знал фортификацию, математику, историю, философию, несколько иностранных языков. Большую часть жизни он посвятил обучению и воспитанию солдат. Выступал против жестокости и бесконечной муштры в войсках. Дворянские круги не принимали передовой военной системы Суворова. При царском дворе над ним насмехались и в то же время его боялись. Суворов остро, до болезненности, переживал и то и другое. Его реакция на отношение к нему окружающих была подчас неожиданной.

В книге «Александр Васильевич Суворов» К. М. Осипов пишет: «Нет сомнения, что по самой сущности своей Суворов обладал глубоко оригинальной натурой, которой тесны были рамки условностей и предрассудков дворянского круга. Долголетнее пребывание среди солдат развило в нем новые привычки, которые с точки зрения «высшего общества» рассматривались как чудачества. В большинстве случаев подобная оригинальность резко порицалась под влиянием общепринятых правил. Однако Суворов сознательно давал простор особенностям своей натуры.

Они выделяли его из толпы других офицеров. Они создавали ему популярность в солдатской среде. Наконец, в условиях неприязни к нему правящих сфер они создавали вокруг него некую атмосферу безнаказанности, предоставляли ему хоть какую-нибудь независимость суждений и действий.

С течением времени этот последний мотив сделался преобладающим. Известность его стала очень большой. Солдаты любили его и без причуд и, конечно, не за причуды, а за его военные качества, за то, что он не бросал их зря под пули, а вел кратчайшим путем к победе, деля с ними на этом пути все опасности. Но недоброжелательство вельмож росло по мере роста его славы, и Суворову все труднее становилось отстаивать свою систему и свои принципы. В связи с этим он все чаще укрывался, как щитом, своими причудами.

— Я бывал при дворе, но не придворным, а Эзопом, Лафонтеном: шутками и звериным языком говорил правду. Подобно шуту Балакиреву, который при Петре благодетельствовал России, кривлялся я и корчился. Я пел петухом, пробуждал сонливых; я хотел бы иметь благородную гордость Цезаря, но чуждался бы его пороков,