Евгений Марков - Очерки Крыма

Конечно, Крыму труднее всего будет дождаться такого руководящего взгляда, такой направляющей руки. Мы не избалованы такими правителями, каким был, например, хоть покойный князь Воронцов, давший Крыму первый толчок жизни.

Пока будут продолжаться системы непонятной монополии, пока какое-нибудь общество пароходства будет оставаться государством в государстве, откровенно игнорируя вопиющие интересы местного хозяйства и получая за то казенные миллионы, пока местные правители наши будут поглощены канцелярскими отписками вместо живого изучения края и живого служения его нуждам, пока земство будет заброшено, как Сандрильона детской сказки, и оставлено без помощи и авторитетов, спутанные по рукам и ногам, — до тех пор трудно, конечно, ожидать сильного притока капиталов к хозяйству Южного берега. Стыдно сказать, что в настоящее время, по спискам ялтинской земской управы, числится всех виноградников в уезде только около 1200 десятин, между тем как всей земли в уезде около 200 000 десятин, а табачных плантаций, которые в некоторых местностях уезда исключительно кормят татар и греков, всего по спискам управы только 167 десятин, то есть такое количество, которое под силу засеять одному хорошему новороссийскому хозяину! Вообще обработанная земля в Ялтинском уезде (считая, в том числе и так называемые поливные земли, нередко занятые сенокосом) составляет менее 10 % всей удобной к обработке земли, обложенной земским налогом. Такое отношение, конечно, поразительно и лучше всего указывает на ту будущность, которую может ожидать Ялтинское хозяйство при лучших условиях.

Точно так же ничтожен средний доход ялтинских земель, если судить по данным земства. Всего внесено в оклад земель уезда 166 000 десятин. Общая доходность их высчитана в 300 000. Таким образом, десятина, круглым счетом, дает около 1 рубля 80 копеек. А между тем, десятина хорошего виноградника должна давать на Южном берегу, считая средним счетом 200 ведер вина с десятины, ценностью по 2 рублей 50 копеек за ведро, не менее 500 рублей валового дохода. Сады Южного Крыма точно также очень доходны сами по себе; получать за сад 10000 и 15000 рублей годовой платы не редкость для больших садов, вроде, например, известного и превосходно содержимого сада г. Алексиано на Бельбеке. Из этого делается ясно, какой страшный убыток несет край, вследствие ничтожного процента своих обработанных земель по отношению к необработанным, если подесятинный доход в несколько сот рублей переходит через это в 1 рубль 80 копеек. Предположив даже, что земству не было надобности определять действительную доходность земель и что она определена только сравнительно для равномерного обложения разного рода имуществ одинаковым 14 % налогом с дохода, все таки нельзя не видеть крайне ненормального положения ялтинского хозяйства, которое, по ценности своих продуктов и по исключительным свойствам климата своего, способно стать выше всех, без исключения, хозяйств России.

Приморская часть Ялтинского уезда, то есть так называемый Южный берег — это громадная теплица России, в которой горячее южное солнце и влажные испарения южного моря, защищенные, как ширмою, подоблачною стеною гор, выгоняют из крепко связанных туков каменистой почвы все те произрастания, которых не может дать наша холодная, открытая ветрам Русь, и в которых настаиваются, в течение долгих крымских жаров, душистость запаха, сладость соков, жирная густота масел, яркость красок, крепость и хмельность вкуса. Но Ялтинский уезд, вместе с тем, и громадная дача России. Пожалуй, для такой беспредельно-широкой империи это даже не громадная, а скорее тесная дача… От льдов севера, от беспросветного тумана своих лесов, от своих пыльных и снежных степей, от иссушающей прозы своих тесовых городков, своих соломенных деревень, — вся наша необъятная Русь только в том тесном уголке, по одной береговой полосочке, может прильнуть губами к теплу голубого ласкового моря, к красоте и роскоши южной природы…

Люди станут же когда-нибудь образованнее и разумнее. Они поймут всю несравнимую прелесть, всю поэзию отдыха в виноградном саду, в волне моря, под сенью гор. Они поймут необходимость этого отдыха от тягостей жизни, с каждым днем беспощаднее придавливающих человека. Все счастливое, овладевшее каким-нибудь достатком, кинется на Южный берег, как на дачу, как на станцию здоровья. Все разумное и скромное устремится туда для прочной оседлости, меняя охотно многие лживые удобства на невознаградимые ничем удобства здоровья, наслаждения, долголетия…

На Южном берегу не достанет тогда мест для всех желающих, и клочки земли его будут перебиваться нарасхват, как на аукционе. Что это будет так и, быть может, скоро будет, это доказывает опыт последних десяти лет.

Ялта, например, из ничтожнейшего городка, в четыре десятины земли, которому негде было построить даже начальную школу, негде было посадить кустика для гулянья, обратилась теперь в довольно большой и красивый город, напоминающий модные центры европейских туристов, — Ментону или Баден. От одного конца ее до другого уже несколько верст. Уже дачи ее лепятся, Бог знает, на какой высоте, под самою стеною Яйлы, в далеких когда-то сосновых лесах. Четыре огромные гостиницы, не считая мелких, не считая разных chambres garnies, заменили собою единственную плачевную таверну г. Собеза, в которой когда-то теснились туристы.

Из этих гостиниц, «Россия» устроена на широкую ногу образцовых комфортабельных гостиниц Европы; она имеет свой газ, свои фонтаны, водопроводы под саму крышу. Она, и по прекрасному положению своему, и по значению для туристов, сделалась естественным центром всей Ялты. Около нее огромный тенистый сад графа Мордвинова, который любезно предоставил его для публики и которым можно дойти, не выходя из-под зеленых шатров грецкого ореха, до самого Дерекоя, татарского селения, соседнего с Ялтою. Около нее общественная купальня; около неё толпятся вереницами отборные извозчики Ялты, какими не всегда может похвастать даже столица, с прекрасными колясками, с хорошенькими paniers de Nice, легкими как настоящая корзиночка. Тут же близко и живописный фруктовый базар, телеграф, присутственные места, лучшие дачи Ялты.

Многочисленные балконы и галереи «России» постоянно полны пестрою и нарядною толпою. Во время пребывания царского двора в Ливадии, тут целые ассамблеи генералов. Прежней наивной и бедной Ялты узнать нельзя. Кавалькады кавалеров и амазонок, экипажи с модною публикою снуют на каждом шагу. Оркестры музыки гремят в трех местах чуть не каждый вечер. Откуда ни явились магазины, склады, всевозможные мастера… Все дома и домишки набиты до чердаков. За маленькую комнатку берут рублей 50 в месяц, рубля 3 в день… Татарва блаженствует… "Длинный Бекир", худой, как жердь, этот давний и неизменный путеводитель Ялты, бесконечно гордящийся выпавшей ему честью провожать царскую фамилию, преважно, будто главнокомандующий, сознающий свое значение, расхаживает перед открытыми воротами двора, в котором сидит на корточках целая толпа подручных ему проводников-татар, стоят экипажи и лошади в ожидании выгодных заказов.