Игорь Воронов - Психотехника восточных единоборств

Амулеты, заговоры, расположение вещей и предметов относительно друг друга — все имело своей конечной целью усиление суггестивного воздействия.

Размещение последних в пространстве производилось по схеме «колодезных полей». Кстати говоря, современное модное увлечение «фэн шуй» (ветер и вода), есть ни что иное, как система «колодезных полей», примененная к области психологии быта.

В Китае фэн-шуй формировал определенный стиль мышления и поведения. Его суть заключалась в создании внешней среды, благоприятной для занятий «алхимией духа» ( нэй-дань ) и «управлением энергией» ( цигун ). Именно в такой среде любое средство внушения (биоритмология, сукцессия, медитация, дыхательные упражнения, звукорезонансные ряды, массаж, эмпатия, физические упражнения и пр.) дает несравненно больший эффект, чем в среде, не «обустроенной» по правилам фэн-шуй.

В совокупности даосских практик необходимо особо выделить трениг антиципации (предощущения). По сути, вся культура даосской психической деятельности сводилась к воспитанию и развитию «шестого чувства», присущего многим диким животным. Именно это чувство даосы считали мерилом природного начала в человеке. Им оно требовалось для того, чтобы тонко регулировать внушающие воздействия в соответствии с восприятием будущих событий.

В единоборствах это качество является одним из весьма желательных, ибо знание ближайшего и последующего развития ситуации, предвосхищение (опережение) любых действий противника — залог победы в рукопашном бою.

Так называемые «внутренние стили» китайских боевых искусств были призваны развивать именно антиципацию. Соответственно, главным средством внушения во «внутренних стилях» являются комплексы формальных упражнений (кит. « таолу »; япон. « ката »; кор. « тыль »). Каждый формальный комплекс, как уже говорилось выше (см. 152–156), выстраивался по схеме «колодезных полей» и включал строго определенное число элементов, определяющих модальность суггестивного воздействия.

Весьма показателен в этом плане канонический таолу тайцзи-цюань стиля Ян из 108 элементов, что соответствует символике даосов.

Конфуцианство (социальный полюс) и даосский (природный полюс) издревле определяли в Китае весь спектр познания и регуляции окружающего мира. В рамках китайской цивилизации, а за ней корейской и японской, реформаторы (конфуцианцы) структурировали (организововывали, регламентировали) все аспекты жизни общества на основе структур мироздания, выявленных (предложенных) даосами.

В буддизме культура психической деятельности вообще, и особенно та ее часть, которая относится к суггестии была во многом близка к даосизму. Но при этом, если конфуцианцы стремились структурировать жизнь общества относительно даосской структуры мироздания, буддизм занял позицию «золотой середины»: структура мироздания суть структура мышления человека. Вот почему буддистов так сильно интересовала теория познания (гносеология).

Методы познания в буддизме сводились, в основном, к так называемому «включенному наблюдению» и проводилось в достаточно узких группах — монашеских буддийских общинах.

Оно имело четыре разновидности:

1. идентификация себя с человеком;

2. идентификация себя с животным;

3. идентификация себя с растением или стихией;

4. наблюдение собственного поведения в экстремальной ситуации.

У буддистов так же как и у даосов, реализуется принцип личного, непосредственного постижения проповедуемых истин в ходе повседневной практики. Поэтому моделирование экстремальных ситуаций означало для них личное прямое участие в таких ситуациях и переживание их.

Основными формами экстремальных ситуаций мышления было решение парадоксальных загадок (кит. « гун ань »; яп. « коан »), ведение парадоксальных диалогов между наставниками и адептами (кит. « вэнь да »; яп. « мондо »), практика боевых искусств в виде формальных упражнений и кулачного боя.

Кстати говоря, практика боевых искусств в буддийских монашеских общинах (а также в неформальных конспиративных объединениях буддийского толка) укрепляла сакральную (священную) связь между членами секты на основе символики поз и телодвижений, присущих тому или иному монастырскому стилю. Но в основе любого стиля единоборств буддийских общин лежала концепция 72 переменных дхарм, которая кодифицировала всю деятельность адептов относительно окружающего мира.

Разные уровни подготовки как раз и подразумевали разную степень осмысления адептом этой кодификации. В буддизме выделяют десять «ступеней бодхисаттвы» — от начальной («вышедший из дома») до конечной («познавший дхарму»).

Итак, главной формой внушения в буддизме является эмпатия путем идентификации с определенным человеком, животным, растением или стихией, а на высшей ступени — с Буддой.

Другие средства являются вспомогательными (произношение мантр, сидячая медитация, дыхательные упражнения; красочные обряды и прочее).

Таким образом, все три основные религии восточно-азиатского региона имели собственную структуру внушающего воздействия, каждую из которых можно использовать и в наше время, при определенных условиях, для решения конкретных задач.

Практика показывает, что прямому переносу традиционных азиатских систем внушения в современный учебно-тренировочный процесс препятствует непонимание сущности их методов.

Проблема здесь, как всегда, в доступности, уместности и дозировке. Осознание психологических механизмов методов внушения ВАККППЕ позволяет применять эти методы в современных условиях не менее эффективно, чем в старину.

Электромагнитная гипотеза внушения (ЭМГВ). Датой ее рождения следует считать 1892 год. Идея буквально «носилась в воздухе» и ее одновременно высказали сразу три исследователя. 1 марта 1892 года в секции электричества Франклиновского института с докладом о предполагаемом излучении мозга выступил известный американский физик Э. Хаустон. Шмидкунц в изданной в том же году книге «Физиология внушения» указал, что «мысленное внушение сходно с явлениями Герца». Наконец, знаменитый английский физик В. Крукс в статье «Некоторые возможности применения электричества», напечатанной в 1892 году, следующим образом оценил одну из таких возможностей:

«В некоторых частях человеческого мозга, может быть, скрывается орган, могущий передавать и принимать другие электрические лучи с длинами волн, еще не определенными посредством инструментов. Эти лучи могли бы передавать мысль от мозга одного человека к другому. Таким путем могли бы быть объяснены обнаруженные случаи передачи мыслей и многие примеры «совпадений». Я не буду делать предположений о тех результатах, которые получились бы, если бы мы обладали возможностью ловить эти «мозговые волны» и управлять ими».