Антонова Леонидовна - Авдотьино

Много событий свершилось в канун 1792 года. Во Франции пала твердыня французского абсолютизма. Королевская семья ждала в крепости своей участи. Еще до того, как свершилась революция во Франции, здравый смысл подсказал русской самодержице, что в учении энциклопедистов, которым она еще недавно восхищалась, кроется опасность и для ее личного благополучия. И вот бывшая поклонница Вольтера уже разрешила ордену иезуитов, запятнавшему себя многими черными делами, интригами, официально упраздненному папой и изгнанному изо всех европейских государств, обосноваться в Белоруссии. Присутствие иезуитов сказалось очень скоро. Святые отцы, используя клевету, инсинуации, добились конфискации правдивых, но опасных для них книг.

23 сентября 1784 года последовал указ Екатерины II об аресте книг «История ордена иезуитов» и «О влиянии наук», напечатанных в типографии Новикова. «Я не позволю осуждать иезуитов, которым обещала свое покровительство»,— писала Екатерина II. Новиков не собирался осуждать их, в книге были только факты, но этого-то и боялись святые отцы.

Московскому архиепископу Платону Екатерина повелела «испытать Новикова в законе нашем». После испытания, к неудовольствию императрицы, святейший дал следующий отзыв: «Как пред престолом Божьим, так и пред престолом твоим, Всемилостивейшая Государыня Императрица, я одолжаюсь по совести и сану моему донести тебе, что молю всещедрого Бога, чтобы не только в словесной пастве, Богом и тобою, всемилостивейшая Государыня, мне вверенной, но и во всем мире были христиане, такие, как Новиков». Новиков остался на свободе, хотя и понес немалые материальные потери в связи с конфискацией многих изданных им книг. Но и после этого преследования Новикова и московских мартинистов, которых Екатерина презрительно называла мартышками и писала о них издевательские комедии, не прекратились. 23 декабря 1785 года последовал новый указ об обысках в типографиях Новикова за «колобродство, нелепые умствования и раскол».

1 мая 1789 года закончился срок аренды университетской типографии. Екатерина II уже заранее побеспокоилась, чтобы «аренду Новикову не продлевать. Он опасный человек, фанатик». Затем наступил крах Типографической компании. Ловкий интриган барон Шредер внезапно уехал в Германию, обещая достать денег, а оттуда написал, что в Москву не вернется, и потребовал свою долю. Гендриков дом, купленный для компании, стоил баснословно дорого. Новиков все долги компании взял на себя, обязуясь заплатить поверившим и давшим ему деньги людям. Компанию в 1791 году пришлось распустить.

В начале 1792 года уже было порушено дело жизни просветителя. Училища, открытые им, закрывались. Московские склады, переполненные тысячами книг, были опечатаны. На торговлю книгами был наложен запрет. Новиков был лишен дальнейшей возможности просвещать русское общество. Он остался не у дел и почти безвыездно жил в имении, чувствуя, как круг смыкается.

Среди тех, кто близко знал Новикова, был и первый сановник империи Григорий Александрович Потемкин, его бывший однокашник по гимназии. В разговоре с иезуитами Потемкин назвал Новикова «святым человеком», а когда Екатерина II сместила московского генерал-губернатора П. Д. Еропкина, который, по ее мнению относился к Новикову слишком снисходительно, и 19 февраля 1790 года назначила на этот пост А. А. Прозоровского, князь Потемкин-Таврический написал императрице: «Ваше величество выдвинуло из вашего арсенала самую старую пушку, которая непременно будет стрелять в вашу цель, потому что своей собственной не имеет. Только берегитесь, чтоб она не запятнала кровью в потомстве имя вашего величества». Осенью 1791 года Потемкин скончался в степях Таврии, и одним могущественным доброжелателем стало у Новикова меньше.

И вот пришло 22 апреля 1792 года. В кабинет Новикова вошел советник уголовной палаты Д. А. Олсуфьев и предъявил хозяину ордер на обыск. «Приступайте»,— просто и печально сказал Николай Иванович и попросил разрешения удалиться в свою комнату, где друг его и врач М. И. Багрянский старался его поддержать. Обитатели Авдотьина были потрясены происходящим. Сын и старшая дочь писателя не выдержали нервного напряжения, и с ними первый раз в жизни случился припадок эпилепсии.

Крестьяне, не понимая, в чем виноват их барин, собирались группами и издали со страхом следили за происходящим. А Николай Иванович не знал приказа Екатерины II, данного Прозоровскому: «Найдется ли у него такая книга, либо другие, ей подобные... и то, и другое будет служить достаточным обличением».

Главным обвинением против него оказалось письмо В. И. Баженова о свидании архитектора с наследником престола Павлом и о передаче ему масонских книг, посланных Новиковым. Это письмо неведомыми путями оказалось в руках Екатерины. Закончив обыск, Олсуфьев объявил хозяину дома об его аресте. При этом известии Николай Иванович потерял сознание. Когда некоторое время спустя он открыл глаза, то был уже другим человеком. Ворон, который, по свидетельствам очевидцев, так упорно прилетал в Авдотьино в апреле 1792 года, действительно оказался вестником несчастья. Его зловещее карканье предвещало духовную смерть великого просветителя, смелого сатирика, неутомимого борца за торжество разума и справедливости. Нам остается только догадываться о причинах того глубокого духовного потрясения, которое Новиков пережил в этот день. Все, что Новиков успел сделать в жизни, для блага своих сограждан, он сделал до этого дня. Дальше ему оставалось лишь прожить второе земное воплощение.

Очевидно, Олсуфьев понял, в каком крайнем истощении духовных и физических сил находился Новиков, и не решился везти его в Москву. Вернувшись, он доложил об этом генерал-губернатору Прозоровскому, вызвав тем самым его большое неудовольствие. На следующий день отряд гусар под командованием майора князя Жевахова выполнил приказ московского генерал-губернатора, доставив «важного государственного преступника, притворившегося тяжело больным», Прозоровскому, а затем, по распоряжению императрицы, в Шлиссельбургскую крепость, которая стала его «домом» на долгие четыре года и где самый страшный в государстве человек начальник Тайной экспедиции С. И. Шешковский вел его следствие. Вместе с Новиковым в каземате, где когда-то содержался и был убит другой опасный для спокойствия власти человек — несчастный Иоанн Антонович, находились, добровольно разделив с ним все тяготы заключения, доктор Багрянский и крепостной слуга. Велико же было нравственное воздействие Новикова на близких ему людей, если жертвовали они свободой, считая, что выполняют свой долг!

Отмечая 150-летие со дня рождения Новикова, историк В. О. Ключевский напишет: «Постигшая Новикова катастрофа произвела на русское образованное общество такое потрясающее впечатление, которое не производило падение ни одной из многочисленных и случайных «звезд», появившихся на русском великосветском небосклоне прошлого века».