Михаил Ростовцев - В сердце России

Ржаное поле! Вот оно, светло-желтое, прокаленное солнцем, зыбко-отзывчивое даже малому ветерку, с подсушенными колосьями, уже изливающими запах хлеба. Чудесное это зрелище, волнующее и радостное — стоящие без конца и края созревшие хлеба! Подует ветер, колосья тихо зашелестят неведомо о чем. Кажется, набежавший ветер тронул струны ржаных стеблей, и зазвучала дивная музыка поля.

Глядишь на эту картину и вспоминаешь слова Фета:

Зреет рожь над жаркой нивой, И от нивы и до нивы Гонит ветер прихотливый Золотые переливы.

Действительно, порыв ветра — и в лад ему через все поле покатилась волна с золотым отливом то красноватой- рябью, а то темно-желтая, почти коричневая. Волна добегает до конца, и крайние колосья низко кланяются придорожной траве, наклоняются и снова поднимаются. Рожь под ветром ходит плавно, будто кто-то без конца причесывает ее огромным гребнем, и все поле колышется, словно переливается громадное полотнище янтарного шелка. Рожь то пригнется, будто поклон отдаст солнцу, то застынет. Даже вот эта бабочка, то поднимающаяся над колосьями, то как бы проваливающаяся в их волнах, кажется, поняла всю важность своего полета и тоже кланяется живым колосьям. А коршун, распластав крылья, не шевеля ми, ходит круг за кругом в глубине поднебесья, дозорно-строго неся свою вахту.

Есть что-то радостное в янтарном половодье поспевающих хлебов, как в первых лучах солнца, сулящих погожий день. Колосья, поднявшие кверху копья своих тяжелых медных наконечников, отяжелели, молчаливо ждали того часа, когда появятся в поле машины. Близилось время жатвы. В давние времена, когда хлеб жали серпами и была эта работа самой трудной, самой изнурительной из всех крестьянских работ, назвали пору жатвы страдой — от слова «страдание». И теперь бытует это слово. Только стерся, забылся изначальный его смысл. Но еще много тревог и забот бывает у земледельца, прежде чем колосок станет хлебом, до тех волнующих минут, когда золотые потоки зерна польются в бункеры. Уборочная страда — венец труда хлебороба. Вот уж когда собирается воедино все, что копил, к чему готовил себя земледелец! Дни без отдыха, ночи без обычного сна, неукротимый порыв, завидная страсть в работе. Небом крытое поле бывает сурово и капризно, великого упорства требует от человека. Остались независимые от человека то милостивые, то жестокие, угрожающие силы природы. Они могут либо помочь земледельцу щедрым теплом, живительной влагой, либо испепелить его нивы засухой, сгноить ливнями, выбить градом. И хлебороб, вступивший в поединок со стихией, отстоявший свое поле, достоин всенародного уважения. Кто-то хорошо сказал: «Слава человеку, чьи руки пахнут землей!»

Сколько мыслей, сколько размышлений навевает хлебное поле! Думается, нет ничего прекраснее вот этих колосьев. Что бы ни создала цивилизация, кормить человека будут только они. В нашем языке сотни тысяч слов. Но слово «хлеб» надо поставить на самое первое место. Многое открыл человек, а хлеб — самая ценная его находка. И за то, что земля кормит его, человек называет ее матушкой, родной матерью,^ а хлеб — батюшкой. А еще про хлеб говорят «насущный».

В природе нет хлеба-самородка. Не слепая сила произрастания создала эту красоту, а крепкие, к труду привычные руки! Будь то малахитовый ковер озими, нежной, чистой, только вышедшей из-под снега, или золотые волны готового к жатве хлеба — везде незримо присутствует он, хлебороб. С весны до уборки у него тревоги и заботы, заботы и тревоги. Щедрые, натруженные, неутомимые руки кормят людей. Нет на земле важнее работы, чем вовремя бросить семена в поднятую землю и вовремя взять у земли поспевшее зерно.

В Павлове раньше мне не приходилось бывать. Я решил посмотреть город под впечатлением заново прочитанной главы «Павловские промыслы» из труда В. И. Ленина «Развитие капитализма в России», а также «Павловских очерков» В. Г. Короленко. Хотелось сравнить прошлое с настоящим, увидеть, каким стал город, а заодно посмотреть на труд и быт потомков павловских кустарей.

При первом знакомстве с новым для тебя городом прежде всего хочется что-нибудь почитать о нем. Я привык в таком случае заходить в книжные магазины, посмотреть новинки изданий. Этой традиции не изменил и на сей раз. У продавщицы спросил: «Что у вас есть о Павлове?» «Нет, что вы, — с недоумением ответила она. — Не было и ничего пока нет о нашем городе». Почти ничего не могла рассказать о городе в библиотеке подшивка местной газеты. Обидно, что о средних городах, как Павлово, не пишут. А ведь они растут, и в них много интересного.

На первый взгляд Павлово малопримечателен. Нет тут ни прославленных архитектурных памятников, ни картинной галереи, ни широких проспектов и больших площадей. И все же этот город запоминается. К Павлову надо внимательно присмотреться, чтобы понять его своеобразие.

Павлово возник как сторожевой пункт на восточной границе Московского государства. Впервые как сельское поселение упоминается в царской грамоте 5 апреля 1566 года. С присоединением к России Казани и Астрахани в Поволжье устремилось разоряемое помещиками население центральных и северо-западных районов. Часть переселенцев осела здесь под защитой острога.

Удобное географическое расположение Павлова на правом берегу Оки, рядом находящиеся залежи полезных руд способствовали развитию промыслов по обработке металлов. Зачинателями их были служилые люди — стрельцы. Вслед за ними на металлопромысел переключилось остальное население, плохо обеспеченное плодородной землей. Как свидетельствуют писцовые книги, в Павлове в 1608 году было 4 кузницы, в 1622 году —11, в 1642 году — 21 кузница. В кузницах делалось «черное дело», то есть изготовлялись железные изделия.

В середине XVII века Павлово перестает быть сторожевым укреплением. Павлов острог стал называться селом Павловой. С XVIII века оно широко известно своими разнообразными металлическими изделиями. О павловских мастерах писали путешественники Полунин и Мюллер в книге «Географический лексикон» (1773 г.): «Жители оного почти все ружейные мастера и делают преизрядные ружья и замки, из коих оные так малы, как горошинка, однако сделаны весьма искусно, отпираются и запираются». Особенно получил развитие замочный промысел, чему способствовали потребности торгового пути. В те времена товар упаковывали в сундуки «под семью замками», а деньги хранились в шкатулках, тоже под замком.

В XIX веке Павлово — всероссийский центр знаменитых сталеслесарных промыслов с десятками селений в окружении. Павловские замки, столовые приборы скупщики отправляли в Москву, Петербург," Нижний Новгород. Главный сбыт шел через Нижегородскую ярмарку. Здесь купцы закупали металлоизделия павловских кустарей для вывоза на восточные рынки — в Среднюю Азию, Турцию, Персию (Иран). Павловские изделия отправляли и в страны Западной Европы. Дешевая рабочая сила, отсутствие конкуренции и широкий рынок сбыта павловских изделий приносили скупщикам большие прибыли за счет жестокой эксплуатации кустарей.