Виктор Бочков - Заповедная сторона

А усадебный дом был невелик и непоместителен, а собственная семья у хозяина огромная и все прирастала, а близких родственников много, а сам драматург стосковался по подходящему месту для неизбежной и летом работы.

И вскоре после 1867 года, когда Александр Николаевич окончательно упрочился в Щелыкове на правах владельца, он решает — надо выстроить новый флигель. Специально для умножившихся гостей.

Место сам приглядел к востоку от «старого дома», уединенное, красивое. Площадка там достаточно просторная, а стояли там только детские качели. Подрядчика нашел в окольной деревне, человека, по собранным отзывам, опытного, хотя и пьющего, Абрама Иванова. Тот побывал в Щелыкове, все обстоятельно осмотрел, условился о цене, взял задаток и объявил, что стройку начнет по весне. Оставалось составить план.

Был у Островского в Москве задушевный друг, Николай Александрович Дубровский, всего на три года постарше. Происходил он из обер-офицерских детей, потому обучался на казенный счет в Архитектурном училище ведомства Московской дворцовой конторы и пробыл потом шесть лет на частной службе, послужив и в Сенате, прибился вновь к конторе, став даже ее казначеем. А у дворцового ведомства, ведущего крупные строительные работы, имелись собственные архитекторы. И вот в начале октября 1870 г. к Дубровскому полетело шутливо-отчаянное послание:

«Друже!

Я за песню все ту же!

Мне час от часу хуже,

И дела идут туже,

К довершению бед

Архитектора нет.

Планов тоже.

На что это похоже!

А подрядчик там ноет

И дома не строит.

Помоги, Дубровский!

А. Островский».

Дубровский откликнулся тотчас. «Друже! — гласила его записка от 9 октября 1870 г. — Рекомендую тебе Сергея Аркадьевича Елагина, который с удовольствием принял мое предложение соорудить для тебя хату и украсить твой щелыковский сад разными беседками и павильонами.

Весь твой

Микола Дубровский».

Архитектор Елагин справился с работой быстро, и драматург уже в ноябре выслал план дома в усадьбу для подрядчика, приступившего к заготовке материалов, а изображение фасада — брату Михаилу Николаевичу, тоже весьма заинтересованному в постройке в Щелыкове флигеля. «Фасад дома мне очень нравится, — отзывался тот в письме, — но желал бы иметь план, потому что забыл расположение комнат. Пришли, пожалуйста, хотя бы начертанный твоею рукой».

Абрам Иванов полагал приступить к стройке на месте весной, и Островский собирался лично надзирать за ходом работ. В 1871 г. в Щелыково выехал он рано,

6 мая. Александр Николаевич торопился и потому, что в план, находившийся на руках у подрядчика, он задумал внести некоторые изменения. С архитектором он их обговорил. Сохранилась записка драматурга Дубровскому от 19 марта: «Сделай милость, заезжай за Елагиным и привези его ко мне, он мне нужен до крайности». В Щелыково Островский привез большую работу — начатую пьесу «Не было ни гроша да вдруг алтын», которую по сложившимся обстоятельствам обязательно следовало закончить к осени, однако и стройка сильно занимала его. А подрядчик Абрам оказался очень колоритной фигурой. До недавнего времени крепостной, обретавшийся в некотором приближении у своих бар, он усвоил уморительные позы и обороты речи, которыми и пользовался в сношениях с «господами». Это смешило драматурга и приехавшего к нему погостить Дубровского. Николай Александрович тогда вел дневник и 15 июня записал в него: «Меня сегодня насмешил подрядчик, который строит у Островского новый дом, как своей фигурой, так и своими выражениями. Этому человеку лет за пятьдесят, среднего роста, черноволосый, с проседью, с окладистой бородой и с клюковным носом и щечками, доказывающими пристрастие его к горячительным напиткам. Подрядчик этот при начале разговора с Островским или женой его постоянно принимал одно и то же телоположение: выпрямлялся во весь рост, подбоченивался правою рукою и произносил очень хладнокровно следующее выражение: «Прибегаю к стопам вашим», — и затем уже объяснял причину своего прихода. Так, например, сегодня, когда Островский спросил его, что ему нужно, он ответил: «Прибегаю к стопам вашим с планом», — и вместе с сим, указывая на план дома, просил Островского разъяснить ему его недоумение».

Гость скоро уехал, хозяина одолевали всякие дела и заботы, так что Дубровскому он написал только 25 июля 1871 г. — это было вообще его первое щелыковское письмо того лета. И в нем сразу же повествуется о ходе постройки флигеля. Интересуясь, как живет приятель, Александр Николаевич шутливо справляется: «Может быть, с Вами случилось то же, что с подрядчиком моим Абрамом Иванычем? Они загуляли с Казанской и пили до Ильина дня (с 21 июля по 2 августа по новому стилю В. Б.), Ильин день и два дня после, на третий день явились пьяные со смирением, с слезением и с новоизобретенной фразой: приползаю к стопам вашим». «Рассказ твой об Абраме Иваныче насмешил меня до слез, — отвечал из Москвы Дубровский, — бывало и с нами тоже, грешными, и мы, как Абрам Иваныч, приползали в свою хату чуть не на четвереньках, но все это бывало да быльем поросло».

А через месяц Островский вновь информировал друга о своих злоключениях с подрядчиком. «Абрам Иванов после того, как я писал к тебе, раза два приползал к стопам, а третьего дня выкинул новое колено: лишился молвы (как говорят здесь). Это удивительное происшествие случилось следующим образом: в полдень я вышел на стройку, куда явился и Абрам (он ездил в свою деревню для порядку, а воротился пьян); целый день он ходил за мной, желая побеседовать, ходил бодро, подперши руку в бок, но как ни старался, какие жесты ни делал другой рукой, как ни шевелил губами, ни одного звука не вылетало из уст. К вечеру бог его простил — заговорил он опять».

Тон письма благодушный — Александр Николаевич, видя, что флигель все-таки строится, как бы подтрунивает над незадачливым Абрамом. Но в то лето ему было в Щелыкове вовсе не весело. Кругом свирепствовала холера — только в маленькой соседней деревеньке Агишино от нее умерло одиннадцать человек. Из близких друзей гостил летом в усадьбе один писатель Егор Дриянский, и то недолго. Мало было грибов, и плохо клевала рыба. А главное — стройка и проделки Абрама отвлекали от работы над пьесой «Не было ни гроша…» Очередной театральный сезон на носу, пьеса же далеко не окончена. «Из деревни я выеду к 1-му октября, — сообщал Островский 3 сентября актеру Федору Бурди-ну, — а в Петербург думаю приехать числу к 20-му октября же. Впрочем, только в том случае, если кончу новую комедию, над которой сейчас страдаю, пригоняя свою мысль в рамки действий и явлений. Только б справиться с этой каторжной работой, а писать уж мне недолго».