Виктор Бочков - Заповедная сторона

Работа, однако, затягивалась, и письмо от 14 сентября тому же Бурдину звучит отнюдь не столь оптимистически: «Я сижу за работой, погода у нас ужасная, — после жаркого и сухого лета с 1-го сентября начались дожди и холода постоянные, а теперь идет снег. Когда я выберусь из Щелыкова, одному богу известно, в такую погоду и по нашей дороге нельзя пуститься с детьми». То, что одна из причин задержки с отъездом из Щелыкова достройка флигеля, драматург не упоминает — для Бурдина щелыковские хозяйственные проблемы тогда были безразличны, но в письме от 29 сентября к Дубровскому, находившемуся в курсе строительных дел, он горько жалуется: «У меня дела по горло — и новая пьеса, и возня с пьяным Абрамом, который то уползает от стоп, то приползает к стопам, а дела не делает и только задерживает меня в Щелыкове в эту раскаторж-ную погоду. По его милости я попаду в Москву не ранее 6 или 7 октября».

Вернулся Островский в Москву лишь 12 октября — так хотелось ему докончить строительство флигеля. И Абрам Иванов, сломленный упорством заказчика, преодолел на время свою пагубную слабость и, несмотря на непогоду, завершил и сдал постройку. Правда, на этом его отношения с владельцем щелыковской усадьбы еще не прервались. У Александра Николаевича недостало денег, чтобы своевременно рассчитаться с подрядчиком, и тот, как доносил управляющий, долго ходил в усадьбу, слезно вымаливая уплаты.

Флигель же удался на славу. Небольшой, бревенчатый, под железной крышей, он имел внизу три комнаты, а наверху в мезонине одну, протянувшуюся через весь дом и оканчивающуюся балконом, обвитым позднее диким виноградом. К верхней комнате по сторонам примыкали две светелки с небольшими окнами. Здесь в мезонине Александр Николаевич устроил свою резиденцию. Вдоль стен поставили семь поместительных высоких шкафов, где разместилась быстро растущая библиотека, а посредине комнаты — столярный верстак и стол с прикрепленными к нему деревянными тисками для выпиливания.

Во флигеле Островский проводил все свободное время. «Островского, — делилась воспоминаниями знаменитая актриса Надежда Никулина, — я в Щелыкове иначе и не встречала, как в садовом павильоне, где он занимался резьбой по дереву, столярными работами, которые очень любил». «Утром до завтрака он отправлялся во флигель и там выпиливал замысловатые узоры», — вторил ей драматург П. М. Невежин. Корреспондент столичной газеты «Русское слово» изображал флигель «в виде небольшой дачки. Нижний этаж его был предназначен для гостей, наверху же была библиотека Александра Николаевича и станок, на котором любил он выпиливать. Этому любимому занятию Александр Николаевич предавался почти ежедневно после завтрака, между часом и четырьмя». Возведение флигеля позволило драматургу серьезно заняться столярным делом — тогда же примерно поселился в Бережках и его учитель Соболев — и создать в Щелыкове библиотеку, необходимую ему для творческой работы.

Но, конечно, главным назначением флигеля было устройство гостей. Число их в Щелыкове стало увеличиваться уже с 1872 года. «Как здоровье Васильева (Павла Васильева — известного петербургского актера — В. Б.)? — запрашивал Александр Николаевич в марте 1872 г. Бурдина. — Не полезнее ли ему будет для поправки приехать ко мне на лето». Таких приглашений в первую же весну после возведения флигеля драматург разослал не одно. В это лето в Щелыково приехала погостить даже не бывавшая здесь с 1867 г. прежняя владелица усадьбы Эмилия Андреевна Островская. А Островский, зазывая позднее к себе актера Николая Игнатьевича Музиля, отмечал: «К Вашим услугам будет целый дом, нарочно выстроенный для гостей».

Со временем благоустраивается и территория вокруг флигеля. Рядом с ним зацвели кусты сирени и жасмина, спереди, у самого здания, посадили клен, который лет через тридцать превратился в могучее дерево. С северной стороны флигеля устроили крокетную площадку, где играли дети драматурга и приезжавшие к ним друзья. В ложбинке же за «гостевым домом» притулилась очень маленькая банька, топившаяся «по-белому».

При жизни драматурга его брат Михаил Николаевич, совладелец Щелыкова, занимал помещение в «старом доме» — северную гостиную и смежную с ней узкую комнату. Однако в конце 1880-х годов, не ладя с вдовой брата, он перебрался во флигель, где и жил, приезжая в усадьбу на лето. Михаил Николаевич расширил домик, пристроив к нему с восточной и северной сторон ряд комнат, второе крыльцо и застекленную веранду вверху. Именно таким изобразил флигель петербургский акварелист Андрей Иосифович Садкевич, отдыхавший в Щелыкове после болезни у своей приятельницы и тоже художницы Марии Александровны Шателен в конце прошлого столетия.

Задуманный драматургом как подсобное помещение, флигель через два десятилетия все больше превращался в центр самостоятельной усадьбы, расположенной в восточной части обширного щелыковского парка и отгородившейся от «старого дома» штакетным забором. Долголетний министр государственных имуществ, влиятельный член Государственного совета, привыкший во всем действовать «с размахом», Михаил Николаевич и в своих щелыковских владениях устраивается солидно и фундаментально. Желая вести отдельное хозяйство, рядом с флигелем он построил здание для кухни, а у оврага — помещение для конюшни и каретного сарая. Широкая дорожка, обсаженная с обеих сторон елями и соединенная с проселком, обеспечивала обособленный выезд. Михаил Николаевич мечтал даже о собственном парке — он сам засадил молодыми липками целую площадку вокруг дома.

Но М. Н. Островский искренне любил и берег Щелыково, с благоговением относился к памяти брата и не мог с прискорбием не сознавать, что неприязнь к Марии Васильевне завела его слишком далеко. Поэтому он завещал принадлежащую ему половину Щелыкова не дочерям рано умершего брата Сергея Николаевича, которых он опекал и воспитывал, а старшей дочери брата-драматурга Марии Александровне Шателен, не слишком ладившей с матерью, взяв с нее обещание, что она построится заново за парком, на лугу вблизи деревни Лодыгино.

Скончался Михаил Николаевич в 1901 г. Его наследница, как и обещала, вскоре снесла все постройки, разобрала флигель и использовала доски и бревна для строительства так называемого «Голубого дома» в западной части Щелыкова, но тоже над крутым спуском к Куекше. В этом здании в 1928 г. и был открыт дом отдыха Малого театра.

Своенравна, ох, как капризна и своенравна красивая щелыковская речка Куекша. И невелика-то она — вся течет по территории одного Островского района: начинается среди бочагов в сосняке за деревней Афериха, потом расширяется в ручей, под Минином образует даже плесы, а уже у Долгова, невдали от самого Щелыкова, приобретает вид реки. И узка — два-три метра в ширину. И немноговодна — повсюду почти дно просвечивает. А вот постоянно меняет свое русло, разрушая рыхлый левый берег и намывая правый. И мемориальная заповеданность Щелыкова ее, увы, не смущает. Не так и давно, в 1930-х годах, проточила Куекша берег чуть повыше места, где реку пересекает дорога в усадьбу, ринулась влево по проделанному новому руслу и… вскоре исчезли самые следы мельницы, столь памятной и дорогой всем почитателям Александра Николаевича Островского.