Мартин Нексе - В железном веке

Ланге немало наслышался о том, каким уважением пользуется Йенс Воруп в среде датских крестьян, поэтому уверенно обратился к нему. Сейчас он пришел как частное лицо и изобретатель. Словом, речь идет об изобретении, которое может произвести в такой аграрной стране, как Дания, настоящий экономический переворот, ибо благодаря ему сразу исчезнет всякая надобность в лошадиных подковах. И если он, Ланге, обратился с предложением реализовать его изобретение прежде всего в Дании, то вовсе не потому — и он открыто признается в этом, — что сам наполовину датчанин и это как-то связывает его со страной, но из прямого расчета. Он знает, что сельские хозяева в Дании — люди передовые и что они, в отличие от крестьянства других стран, восприимчивы ко всему новому; и он рассчитывает на их культуру, ибо это очень важная предпосылка для осуществления его изобретения. Полезным окажется и то, что датский крестьянин, который является образцом для крестьян всего мира, в данном случае покажет другим пример.

К Йенсу же Ворупу он пришел за добрым советом. Доктор Ланге сознался, что он не хочет иметь дело с высшими финансовыми кругами, которые обычно дают ход подобным изобретениям и потом кладут себе в карман всю прибыль, а изобретатель сиди попрежнему на своем чердаке и голодай. Он хотел бы сам участвовать в доходах, как автор этого нововведения. Остальные выгоды он гораздо охотнее предоставит потребителям, чем финансистам. И у него к Йенсу Ворупу такой вопрос: каким образом легче всего связаться с сельскими хозяевами, чтобы или они сами взялись за производство изобретенного им средства, или основали акционерное общество, которое этим займется?

Секрета своего изобретения он открыть не может — ведь это все равно, что отказаться от него. Он может только сообщить, что речь идет о жидкости, которая с помощью очень простого и остроумного процесса вызывает затвердение лошадиных копыт и образует на них как бы опорную поверхность, — примерно так же, как путем вулканизации чинят порванные калоши. Жидкость он вез с собой, чтобы познакомить датчан со своим изобретением, но, увы, ее на границе отобрали. Доктор Ланге предъявил справку, выданную немецким пограничным контролем о том, что у него действительно изъята бутылка с молочно-белым химическим раствором, а также хвалебные отзывы выдающихся немецких ученых, чьи имена были Йенсу Ворупу хорошо известны.

Йенс Воруп сразу почуял, что из этого может выйти толк. Он-то слишком хорошо знал, чего стоит то и дело подковывать лошадей и держать их копыта в порядке. Он терпеть не мог деревенских кузнецов, чересчур уж они зазнались, а это, пожалуй, сбавит им спеси. Даже странно, что в этой области до сих пор нет никаких изобретений; лошадей подковывают чуть ли не с тех времен, как открыто железо, тогда как в других областях каждый день приносит что-нибудь новое! И он обещал доктору Ланге нащупать почву об использовании его изобретения в Дании. Но так как он не желал рисковать и делать бесполезную работу, то просил предоставить ему для выяснения этого вопроса определенный срок. Доктору Ланге это показалось вполне убедительным, и они подписали предварительное соглашение, согласно которому Йенс Воруп получал право распоряжаться изобретением Ланге в течение трех месяцев. Если же доктор Ланге захочет иначе поступить со своим изобретением до конца этого срока, он обязуется уплатить Йенсу Ворупу десять тысяч крон в возмещение убытков. Ланге сообщил также, что он уже ведет переговоры с немецкими властями о возврате ему отобранной жидкости; и как только он ее получит — в чем не может быть сомнения, — он приедет на Хутор на Ключах и продемонстрирует ее действие.

С этим соглашением в кармане Йенс уехал домой. Он решил выяснить, нельзя ли совместно с его банком основать акционерное общество для эксплуатации изобретения Ланге, которое, по его мнению, должно было стать источником обогащения и для акционерного общества и для всего крестьянства.

В ответ на предложение своего председателя и директора правление банка постановило, чтобы банк Эстер-Вестер сам приобрел жидкость доктора Ланге и основал для этого акционерное общество с председателем Йенсом Ворупом во главе. Йенс Воруп с присущей ему решительностью тут же вызвал телеграммой доктора Ланге, на что тот ответил, что сможет приехать не раньше, как через неделю, — сначала необходимо все уладить с получением его раствора.

Йенс Воруп нервничал, он боялся, что выгодное предприятие ускользнет из рук, и прямо места себе не находил. Делать ему на хуторе было нечего, все шло своим чередом, по раз заведенному порядку; прошли те дни, когда хозяйство на хуторе то и дело ставило перед ним новые задачи. Особо привлекательного зрелища Хутор на Ключах не представлял: он до сих пор принадлежал к числу тех хуторов, в которых хозяйство ведется по старинке и которые были раньше для Йенса Ворупа как бельмо на глазу. Дома Йенсу и Марии было скучно друг с другом, им нехватало близости, создаваемой ежедневным совместным трудом.

Йенсу не сиделось на месте, он успокаивался только в пути, и вот однажды он взял билет на поезд, отходивший из Фьордбю на запад. Ему хотелось проехаться по вересковой пустоши и взглянуть на тамошний новый Клондайк, где добывали «золото» в виде торфа.

Медленно тащился поезд по однообразной местности, и всюду глаз встречал одно и то же: все поля заброшены; видно, у крестьян не было времени заниматься своим хозяйством. Зависело это, правда, отчасти оттого, что трудно было нанять работников, — всеми ими точно овладел дух бродяжничества; они бросали свои постоянные места и уходили навстречу неизвестному будущему. В столице ученики сбегали из мастерских, заводили себе портфели, становились агентами, а ремесленники становились коммерсантами. Всюду происходило одно и то же.

Однако, хотя пашни и пустовали, крестьянские хозяйства содержались в большем порядке, чем до войны; почти все окрестные крестьяне строились, многие постройки уже были готовы — там видишь новый сарай, здесь новый дом. Иные начинали с дома, а затем восстанавливали разрушенный сарай; более практичные делали наоборот. Иные перестроили всю усадьбу, как поступила Марен Сейерсен, заявившая по поводу «чортовой мясорубки»: «Если богу будет угодно, война продлится еще год». Говорят, это заявление так подействовало на пастора Вро, что он помешался.

Да, бог хотел! Просто невероятно, чем только он не одарил маленькую Данию. На самой тощей земле вырастало золото, даже пустошь стала золотой — старые, заброшенные торфяные болота опять привлекли к себе внимание. И рабочие, которые должны были бы возделывать землю крестьян, теперь работали сдельно, стоя по пояс в воде. Нередко они сами брали в аренду такое болото и образовывали маленькие компании, «делянки», как они их называли, и выколачивали в день на худой конец двадцать — тридцать крон. По субботам «арендаторы» вызывали из ближайшего города автомобиль и отправлялись с девушками кутить в варьете. Управляющий молочной фермой оказался прав: молодым людям не следует давать большие деньги!