Константин Трунин - Княжнин, Фонвизин, Крылов

У Крылова в действие введён француз, далёкий от французского, в том числе и от должного ему быть родным языка. Поистине, надо быть совсем лишённым способности мыслить, чтобы и такого человека причислять к желанным гостям. О чём думали действующие лица, когда внимали слёзной истории гостя? Он рассказал о детстве, юношестве и взрослой жизни. Судьба его не щадила. Теперь он оказался среди прелестниц, коим будет вещать без умолку об этом. Будь он не французом, а кем угодно другим, то оставаться ему на улице. Он же какой-никакой француз, поэтому следует его уважать. Или не француз? Ответ станет неожиданностью для действующих лиц и для самого зрителя.

Сама по себе галломания не вредит человеку, если он продолжает ценить русскую культуру. Представленные же Крыловым дочери забыли о корнях, уподобившись лёгким птицам, чей щебет перекрывает глас отца, а поведение не позволяет кому-то их укорять. Таких дочерей осталось выпустить на волю или закрыть в клетке, где они, подобно попугаям, будут вторить всему чужеземному, не имея возможности причинить тем никакого вреда. Отцу остаётся выбрать вариант с клеткой, откуда он согласен внимать вольностям дочерей.

Дочки обязательно получат необходимый для жизни урок. Но задумаются ли они над ним? Одна ошибка не убедит в необходимости сменить мировоззрение. Нужно большее. Например, научиться размышлять над тем, что ты делаешь.

Можно бесконечное количество раз возвращаться к вопросу — требуется ли сохранять абсолютно всё, что так или иначе связано с жизнью определённого человека? Иван Крылов уделял внимание театру и писал о разном, причём не самым лучшим образом. Массовый читатель далее избранных басен не пойдёт. Интересующийся творчеством Крылова постарается найти более общеизвестного. Но никто не станет изыскивать такое, чему нет никакой художественной ценности. Для примера можно привести рекламу собственных произведений или подобие аннотации. Автор желал представить одно, отошедшее в результате на второй план. Не будем укорять любителей работ Ивана Крылова — они руководствовались благими побуждениями.

Что представляет из себя критика театральных постановок? Во-первых, разбор непосредственно представленного произведения. Понимать его следует разными путями, чаще имеющих единую дорогу в виде пересказа. Во-вторых, нужно разобраться в новаторских подходах автора, чтобы оценить его произведение достойно замыслу. И лишь в числе прочих тем требуется говорить о происходящем на сцене. Актёры остаются актёрами, преданными театральному делу, и как бы они не играли — они находятся в дозволенных им рамках, если речь не идёт о новаторстве самого постановщика.

Как писал театральные рецензии Крылов? Он пересказывал сюжеты, сравнивал с произведениями других авторов и изредка думал о новшествах. Не будет правильным говорить иное о Крылове, так как ныне читатель располагает только тремя его театральными рецензиями на «Смех и горе», комедию Клушина «Алхимист» и на постановку «Марфа Посадница, или покорение Новаграда». Полезной информации в них мало, как и не заметно желания Крылова представить рецензии под видом уникального труда, способного внести новое слово в жанр рецензий.

В случае прочих трудов следует отметить «Речь, в которой жалуется сапожник на жену свою» и перевод итальянского произведения «Несчастный Менос». Остальному из перечисленного авторство Крылова приписывается: Роднябар, Письмо Смиреннолюбова, Модные торговки, Покаяние сочинителя Крадуна, Добросердечный разбойник, Гилас и Исменида. Почему их приписывают именно перу Крылову? Возможно, имеются сходные черты с другими работами. Некоторые иными словами пересказывают сюжеты его произведений, либо близки им по духу.

Крылов вполне мог укорять издателей за их стремление знакомить читателя с сомнительного качества литературой. Допустимо предположить, что издатели во все времена воротили нос от качественных произведений, предпочитая, вместо стоящего текста, выпускать несуразные сочинения, назначение которых состоит в развлечении читателя. Такая проблема существовала всегда и сгубила талантливых авторов, поэтому стоит прислушаться к совету думать прежде о благом. Впрочем, издатель тогда закроется вследствие несостоятельности. Но это не мешает осуждать.

Ещё раз Крылов пожурил графоманов, чьи труды пользуются спросом издателей. В качестве образчика допустимо привести писателей, создающих произведения и получающих оплату в обмен на вес исписанных листов. Ничего в человеческом обществе не меняется, придётся смириться с существованием бумагомарателей, отнимающих внимание у читателей ради возможности хотя бы таким образом заработать себе на пропитание.

А кто не графоман в стане писателей? Лишь тот, кому претит пользоваться чужими сюжетами. Таковых мало. И работают они чаще в узком направлении, используя для творчества моменты собственной жизни.

Читатель — повеса. Он проводит дни и ночи за чтением разной литературы, преимущественно развлекательного характера. От такой литературы ничего не прибавляется, кроме дополнительно изданных экземпляров этой самой литературы. Сия макулатура имеет спрос при жизни писателя, и почти никогда после. Важное история старается сохранять, иное забывает. Забыла история и ранние труды Крылова, которые он и не стремился сделать достоянием потомков.

Создав достаточно творений, не зная, чем себя ещё занять, успеха толком не имея, о чём мог Иван Крылов ещё мечтать? О славе баснописца только. Но почему же не писать ему сатиры, коли правду он всегда искал? Испытано достаточно, судьбы ударам место в прошлом, для театра он писать устал. Пример Эзопа им усвоен, он Лафонтена уважал, теперь за переводом басен Иван всё время коротал. А где рука просила сотворить своё — там твёрдо строчки зазвучали, и жизнь Крылова расцвела, все современники о нём узнали. Но память коротка, не помнит потомок двух сотен басен Крылова. Если и знакомо ему, то афоризм некий, и то произносимый для красного слова. Такое отношение неверное, да его не изменить, каждому угодно в собственное удовольствие жизнь осознавать: с собственным осознанием жить. Посему, опустив детали повествования, не учитывая оригинальность и прочие творческие изыскания, остановимся на дошедшем до нас сквозь века. Благо, рифма у Крылова легка.

Первая книга басен открыта. О чём говорит Крылов с начала начал? О чём он читателю, думает, важного прежде в прозе не сказал? «Ворона и Лисица» — знаменитейшая басня Ивана, знакома всякому, о её существовании все мы узнаём очень рано. Помним о хитрости лисы, лестью склонившей ворону клюв раскрыть, после сыр выпал: о смысле чего все вскоре постарались забыть. Но почему об этом первая басня Крылова? Он и ранее басни писал, и писал басни в меру доступных ему сил. Видимо, лисицы поступок Крылов сам бы неизменно похвалил. Иначе быть не может, ибо Иван не стеснялся лесть в адрес других произносить, забыв о нареканиях в ответ. Наконец-то наступило отдохновение в творчестве автора, гнобимого прежде на протяжении предыдущих лет.