Константин Трунин - Архив сочинений — 2015

Шелдон не раз исходил в своих сюжетах от противостояния главных героев закрытым организациям. На первых порах такую роль выполняла мафия, позже — тайные мировые правительства, а теперь — одиночные преступные синдикаты, заполучившие в свои руки новые секретные разработки учёных. Безусловно, должны существовать силы, способные контролировать те или иные процессы, но пока их возможности упираются в противодействие, до тех пор они не будут позволять себе выступать открыто, если, разумеется, контроль над одной из таких организаций не возьмёт невменяемый человек. И опять же, если заговоры против человечества действительно существуют, а не являются выдумками беллетристов.

«Ты боишься темноты?» — спрашивает одна героиню другую, получая в ответ исповедь о несчастном детстве, раннем изнасиловании, счастливом замужестве и последующей гибели мужа-учёного. Да, одна из главных героинь боится темноты. Возможно, Шелдон вывел в название аллегорию, сравнивая распространённую фобию с возможным погружением во мрак всей планеты, когда исправить положение с помощью включённого света уже не получится.

Ты боишься темноты, читатель?

25.07.2015 ( http://trounin.ru/sheldon04 )

«Нет, ребята, я не гордый.

Не загадывая вдаль,

Так скажу: зачем мне орден?

Я согласен на медаль.»

(с) Твардовский «Василий Тёркин»

Тиль Уленшпигель — герой народного творчества. Подобных ему можно найти во всех уголках мира. Достаточно вспомнить про Ходжу Насреддина, что также на осле путешествовал по арабскому Востоку, ёрничая и подтрунивая над каждым встречным. Таким же ярким персонажем является герой китайского «Путешествия на Запад» Сунь Укун. Уленшпигель мог жить на самом деле, но никто данного факта пока ещё не доказал. В сказаниях он появился много раньше того времени, в которое его решил поместить Шарль де Костер, сделав из Тиля борца за независимость от католической церкви и испанского владычества над странами современного Бенилюкса. Однако, именно Костер закрепил в памяти последующих поколений тот образ, от которого отталкиваются, вспоминая про Уленшпигеля. Пускай, он отныне становится героем народа, страдавшего от притеснений. Костер предложил такой вариант, который устроил практически всех.

Пепел отца стучит в сердце Уленшпигеля, заботы о гёзах (нищих) заменяют его лёгким воздух, лишь острый язык подобен кинжалу, сражая людей плодами софистических рассуждений. Тилю нравится играть словами, чем он занимается с самых первых страниц, выставляя себя за дурака, мнение которого трудно оспорить. Логика не будет работать, если твой оппонент начинает прибегать к диким аллегориям, находя в любом деле выход с помощью правильной комбинации слов. Со стороны кажется, Уленшпигель — мастер разговорного жанра, способный переговорить кого угодно. За яркими сценами проказ проходит детство Тиля, пока он не сталкивается со зверствами церкви и её ретивых служителей, нанёсших лично ему незаживающую душевную рану. Уленшпигель забывает о беззаботности, становясь оружием революции, неся людям уже совсем другие слова, наполненные возвышенными выражениями. Имя такого героя обязано было быть у всех на устах.

Литература о средних веках и временах более современных, если в сюжете присутствует католическая церковь, всегда угнетает. Повествование обязательно описывает зверства инквизиции, а также борьбу церкви за власть над людьми. Человечество превращалось в тупой инструмент, которым помыкали, лишая его права на собственные мысли об ином мироустройстве. Костер возводит всё в абсолют, вызывая у читателя чувство праведного гнева. Церковь не только зверствовала, но и наживалась всеми доступными способами, для чего достаточно вспомнить продажу индульгенций. Костер так красочно описывает данный процесс, что он больше напоминает деятельность страховой компании, навязывающей свои услуги. Отпущение грехов можно было купить на несколько жизней вперёд. И если кто отказывался покупать индульгенции, на того окружающие смотрели косо. Однако, покупка индульгенции не могла уберечь от инквизиции, пыток и казней, заполонивших земли Фландрии и Нидерландов.

События «Легенды об Уленшпигеле» касаются второй половины XVI века, поскольку в книге упоминаются император Священной Римской Империи Карл V, его сын Филипп II, король Франции Франциск I, штатгальтер Голландии и Зеландии Вильгельм I, а также сам факт борьбы против Испании и действующая система индульгенций, отменённая папой Пием V в 1567 году. Современный читатель может придти в ужас от действовавших тогда нравов, полностью лишённых проявлений гуманности. Стоит помнить, что тогда всё воспринималось иначе, а человеческая жизнь мало кем ценилась. В этот период также жил флорентийский ювелир Бенвенуто Челлини, оставивший после себя примечательный трактат о своём времени. Ужасающие церковные процессы, добывание пытками сведений у подозреваемых и любимая людская забава наблюдать за сжиганием людей на костре — печальная сторона обыденности тех лет. Бедные роптали, не имея сил противостоять такому положению дел, среди них был и Тиль Уленшпигель, рано столкнувшийся с несправедливостью жизни.

Очень часто Костер в повествовании сбивается на фантастические элементы, давая Уленшпигелю возможность участвовать в слишком неправдоподобных приключениях, уже никак не связанных с борьбой за независимость. Сам Уленшпигель после изгнания из Фландрии всё больше уподобляется рупору революции, поднимая людей на борьбу. Костер вырастил из шута и балагура ответственного человека, знающего для чего он теперь живёт. Изначально не являясь героем, Уленшпигель им всё-таки стал.

26.07.2015 ( http://trounin.ru/coster67 )

Эта история могла иметь право быть в Норвегии в семидесятых годах XX века, когда наркорынок был свободен, а имеющиеся игроки не могли поделить друг с другом сферы влияния. Ю Несбё предлагает читателю набор любопытных фактов, что никогда в жизни не пригодятся, но без которых современная литература не может обойтись. Для этого Несбё даёт читателю рассказ о наёмном убийце, чья жизнь горела ярко, обречённая подойти к закономерному концу. На криминальных разборках глупо строить романтичный сюжет на почве любви, гораздо лучше представить всё в виде сгоревших надежд, предопределивших становление главного героя в качестве начитанного и наивного добряка по оказанию услуг особого рода. Книга «Кровь на снегу» почти пропитана зимней депрессией, но она оказалась гораздо глубже по содержанию, чем её номинальный объём. Такие произведения хорошо экранизировать, используя закадровый голос нарратора, повествующего о собственной нелёгкой судьбе.