Константин Трунин - Архив сочинений — 2015

Основное содержание рецензент наполняет не только личным впечатлением о прочитанном. Необходимо выделить главные мысли, постаравшись сперва самостоятельно в них разобраться, чтобы уже потом обстоятельно изложить мысли, заполнившие голову во время чтения. Можно снова прибегнуть к цитатам, даже совершенно левым. Задав изначально интригу, дальше можно сбавить накал полезной информации, скупо пересказав содержание произведения, подведя тебя, читатель, к тем или иным выводам. Редкий рецензент сохраняет трезвой голову, не опьянённую флюидами радости, злобы или усталости; однако, если повезло с обстоятельным рецензентом, высказывающим мнение стороннего наблюдателя, то и тут надо быть очень острожным, поскольку за отстранённостью всё равно заметно отношение к книге, даже при старании удерживаться на нейтральных позициях. Другое дело, что труд рецензента может оказаться оплаченным заинтересованными лицами; такая ситуация довольно типична, когда хвалебные оды выдаёт наигранность. Беда тут иная, в которой повинен уже ты, читатель, начитавшийся положительных мнений, уже не смеющий высказать противоположное суждение, даже не из-за солидарности с большинством, а действительно изменив настоящее первоначальное мнение под нажимом на подсознательном уровне. С отрицательным посулом происходит идентичная ситуация. Читатель, не забывай — человек был и будет представителем стадных животных.

Писатель может работать с материалом в удобной для него манере. Если Фаулз подходит к коллекционированию камней с ошибочной теории Линнея об окаменелостях, то это его полное право. Не зря же Фаулз без стеснения заверяет читателя, что он может творить с «Подругой французского лейтенанта» абсолютно всё, что ему захочется. Пожелает автор пофантазировать на вольную тему — всегда пожалуйста. Решит поместить себя среди персонажей — ничего с этим не поделаешь. Всякий горазд в своей манере искажать доступную ему реальность. Автор может сделать произведение многовариантным, выдавая зажатый в рамки сюжет за интерактивное действие. Тебе лишь, читатель, решать — поступил автор разумно, или на страницах оказалось чрезмерное количество посторонней информации.

Кстати, читатель. Я уже доводил до твоего сведения, что важнее первой цитаты ничего нет. Может я сказал несколько иначе, но на первую цитату в эпиграфе всегда стоит обращать внимание. Фаулз, например, не стал ссылаться на Шекспира, а сразу взялся за Маркса, вспомнив про эмансипацию. Именно эмансипацией пропитана книга «Подруга французского лейтенанта»: Фаулз на протяжении всего романа будет избавлять читателя от зависимости от устоявшихся мнений и предрассудков. Он показывает литературу новой волны, построенной на исходных классических данных с пересмотром отработанной до идеальности схемы изложения событий. Только знай, читатель, ты можешь верить Фаулзу, а можешь не верить, поскольку все теории литературоведов и им сочувствующих — это гнилое болото чопорных фанатиков, скептически, либо враждебно относящихся к любым проявлениям отклонений от занятыми ими позиций кем-то давно написанных теорий. Фаулз не опровергает, он скорее поддакивает, находя свой сюжет среди доступных ему вариантов. Его суждения — всего лишь его частное мнение, как и его видение классической литературы.

Заключение рецензии должно быть ёмким. Именно ёмким. Не нужно много слов, когда выше их было сказано вполне достаточно. Желательно закончить рецензию афоризмом, извлечённым рецензентом в тяжкой борьбе с самим собой. Мудрость — понятие временное и эфемерное, не обязанное быть привязанным к действительности. Поэтому, читатель, никогда не серчай на рецензента, если он ляпнул глупость в самом конце, смазав общее заработанное впечатление. Не кори рецензента, читатель, если тот в своих суждениях не до конца разобрал произведение, ведь он не ставил себе целью написать пятисотстраничную монографию по теме, которую ты, читатель, тем более бы не стал читать. Помни, читатель, плод мыслей писателя практически вечен, а, засидевшийся на бобах, рецензент, вследствие плохого питания, желает прикоснуться к чему-то великому, заранее зная ветхость написанных им слов.

Кто запомнит рецензента? Никто. Но знаешь, читатель, были в истории литературы исключения!

29.07.2015 ( http://trounin.ru/fowles69 )

Принято считать, что всё повторяется. Только так ли это на самом деле? В общих чертах сходство можно найти в любых проявлениях, а вот в конкретных деталях — не всегда, чаще просто невозможно. Каждый отрезок времени уникален: он никогда больше не повторится. Ольга Форш взялась отразить годы правления Екатерины Великой, при которой молодые дворяне получали образование за границей, войска успешно воевали с Турцией, среди крестьян вспыхивали бунты, иезуиты пытались найти покой от европейских гонений в России, масоны продолжали желать свергнуть всех императоров и королей на планете, а правительница с немецким акцентом взялась всерьёз за новую Родину, изначально желая быть гуманной, но, смирившись со сложившимся положением дел, стала крайне болезненно реагировать на подобные мысли у подданных. В это же время жил Александр Радищев — первый русский революционер, своей деятельностью обративший на себя гнев Екатерины Великой, за что был сослан в Сибирь.

«Якобинский заквас», «Казанская помещица» и «Пагубная книга» — три повести, объединённые главными героями. Форш не ограничивается дворянами и сановниками, показывая жизнь и простых крестьян. Читателю будет о чём задуматься, внимая своеобразному слогу автора, близким по общему смыслу времени излагаемых событий. С первых страниц предстоит окунуться в атмосферу Лейпцига, ярмарок и сцен казней, в которых будут принимать участие сам Радищев, а также его друг Александр Кутузов и хворый Фёдор Ушаков. Беззаботные молодые люди, посланные обучаться за границу императрицей, жили в стеснённых условиях, а всё их новое знание скорее заключалось в весёлом времяпровождении. Крохи нужной информации они всё-таки усвоили, если стали в последующем важными лицами в государстве. Форш очень тонко вплетает в повествование крестьянина, планируя с его помощью в дальнейшем раскрыть перед читателем эпизоды восстания Емельяна Пугачёва. Впечатлительный крестьянин — настоящий русский мужик — хорошо усвоит зарубежный образ жизни, но навсегда останется при первоначальном пассивном созерцательном мнении.

Удивительно, как быстро русские крестьяне приняли на себя роль рабов. Редкий читатель знает, что подобное явление продержалось всего несколько веков, начиная с Петра Великого и заканчивая Александром Вторым. Зависимое положение было и ранее, но до подобного откровенного рабства своих же русский народ себя никогда не доводил. Если верить Василию Ключевскому, то всему виной послужила инициатива Петра для лучшего учёта населения и сбора налогов. Благое начинание привело к печальным последствиям. Над каждым был поставлен человек, подчас против их воли. Поэтому и удивительно, что народ смирился с подобным положением дел, приняв за богоугодное дело, когда за одними должны присматривать другие. Екатерина Великая довела ситуацию до такого, что крестьянин уже не мог жаловаться на помещика, иначе его же помещик мог после этого довести крестьянина до смерти. А ведь когда-то за жестокое обращение с крестьянами помещиков могли жестоко наказать, а то и поступить сообразно древнему закону «око за око, зуб за зуб».