Ким Хэ Ран - Жизнь и творчество Чо Мён Хи: Нактонган

До того, как обосноваться в доме Чхве Чхом Чжи, Рённи жил случайными заработками, скитался по селам. Однажды вечером, проходя мимо сельского кабака, он встретился с Чхве Чхом Чжи, который и повел его к себе домой.

Спустились вечерние сумерки. Он сел напротив старика. От очага поднялась женщина, которую в первое время он принял за жену старика, быстро поставила перед ними накрытый столик и так же быстро исчезла.

– Ваша дочь? – неуверенно спросил он.

Когда заканчивали трапезу, юноша услышал легкий стук ковшика о край кувшина. Он невольно повернул голову к двери и в лунном свете увидел бледное лицо девушки.

«Ого! Хороша собой!» – заметил про себя Рённи. Теперь он виделся с ней почти каждый день, случалось, что и по нескольку раз в день.

«Хорошая… Как она мне нравится… однако… Теперь я ее хорошенько разглядел. Что-то неспокойно на душе. Но какой толк, что она мне нравится. Однако…» – Он мечтал познакомиться с ней поближе.

3

Теперь юноша пытался узнать все, что касалось Иппыни и ее семьи. Как только где-нибудь начинался разговор о них, он сразу же навострял уши. Однажды Рённи работал вместе с крестьянами, и во время перекура, когда они лежали под деревом, один из крестьян опять заговорил о Чхве Чхом Чжи и его дочери, а затем стал разыгрывать Рённи.

– Послушай, юноша. Говорят, ты из-за Иппыни пошел к Чхве Чхом Чжи?

– Не разыгрывай меня напрасно, – ответил Рённи.

Он понимал, что люди шутят, но шутка ему понравилась и на душе потеплело. В это время совершенно серьезно заговорил крестьянин средних лет, отец Мок Дора:

– А что, жених хоть куда. Он был бы в самый раз для них.

Рённи в душе поблагодарил старика за его теплые слова, но, смутившись, опустил голову. Не давая опомниться парню, в разговор вмешался отставной волостной писарь по фамилии Пак. Бросив на юношу завистливый взгляд, возразил:

– У них еще нет на примете зятя, но по всему видно, они вряд ли согласятся выдать дочь за бездомного батрака. Нечего надеяться!

Рённи сразу возненавидел завистливого старика. Ему было больно слышать слова «бездомный», «батрак», «крестьянин», «бедняк». С особой ненавистью он думал о «праздно шатающихся „культурных“ людях», о тех, кто «каждый день наряжается», о тех, о ком говорят, что они «денежные».

Юноша хорошо знал, что у Чхве Чхом Чжи еще нет на примете зятя.

В этом году Иппыни исполнялось семнадцать лет. Еще весной прошлого года многие заметили, что девушка расцвела, словно бутон. А сейчас она уже выглядела настоящей девушкой на выданье. Особенно ее украшали толстые длинные косы. По этому поводу ей нередко приходилось выслушивать острые шутки языкастых деревенских баб и сносить не менее озорные выходки молодых крестьянских парней.

Впервые в этом году Иппыни пришлось заботиться о чужом человеке. Хотя вся забота о батраке сводилась к тому, чтобы проследить за работой юноши и два раза в день, утром и вечером, подать еду, она все-таки очень стеснялась его. Подав отцу и Рённи маленькие столики с едой, Иппыни неслышно, как мышь, отходила к очагу.

В первое время высокий рост и большие глаза парня пугали девушку. Но по мере того, как проходили дни, ей казалось, что этот широкоплечий человек с большими сильными руками может уничтожить все злое и грозное и защитить слабое. Теперь даже вещи ей нравились не тонкие и хрупкие, а крепкие и прочные.

Однажды Иппыни одна пошла на огород, расположенный далеко в поле, нарвала две большие корзины красного перца. Обе корзины ей, конечно, было не унести. Тогда она подняла одну корзину и пыталась поставить ее на голову, но ноша оказалась слишком тяжелой для тонких рук. Несколько раз она поднимала и опускала корзину, пытаясь поставить ее на голову. За этим занятием ее и застал Рённи. Он шел по меже с большой вязанкой риса за спиной. Увидев девушку, он подошел и, улыбаясь, сказал:

– Давайте я отнесу.

Рённи легко поднял корзины, поставил их поверх рисового снопа и, взвалив на спину чиге, зашагал по дороге, ведущей через горы. Иппыни стояла молча. Если бы Рённи сейчас оглянулся на девушку, то увидел бы, что на ее загорелых щеках выступил румянец, увидел бы, что Иппыни улыбается.

4

Иппыни все еще стояла в поле, не решалась идти, до тех пор, пока, вернувшись домой, Рённи не скрылся из виду. Она села в тени маленького деревца и молча наблюдала за Рённи, спускающимся по склону горы.

«Ух какой…» – восхищенно улыбаясь, глубоко вдохнула Иппыни.

Вернувшись домой, она стала перебирать перец, которым была устлана половина двора. Выбирая из кучи сухие стручки, девушка задумалась. От мыслей, внезапно охвативших ее, сердце затрепетало, как легкие крылья стрекозы.

«Если мне придется выйти замуж… тот самый Пак, а может быть, сын богача Чжон, что живет в соседней деревне… Рённи… – дальше ей не хотелось думать. Нельзя угадать, что лучше. Затем, окончательно отбросив эту мысль, она задумалась над своим одиночеством. – Была бы жива мать… Или был бы у меня брат такой, как Рённи…»

Порой ей так хотелось назвать Рённи братом. А иногда хотелось, чтобы Рённи своими сильными руками крепко обнял ее.

С наступлением холодных дней болезнь Чхве Чхом Чжи резко обострилась. Однажды, когда после трудового дня Рённи спал крепким сном, его вдруг кто-то стал тормошить:

– Проснитесь, вашему хозяину совсем плохо. Просили, чтобы вы пришли.

Юноша быстро вскочил и, ни о чем не спрашивая, побежал в дом Чхве Чхом Чжи. Не успел он пройти в сени, как кто-то открыл дверь во внутреннюю комнату. Это была Иппыни. Слабо освещенное лицо девушки было бледно, рука, державшая ручку двери, дрожала. Лицо выражало благодарность, словно он смог спасти человека, мечущегося в предсмертной агонии. Старику на самом деле было очень плохо, с ним случился инфаркт. Лицо побледнело, дыхание было затруднено.

– Разотрите ему руки и ноги, – бросил Рённи на ходу и стремглав помчался за врачом-игольщиком. На бегу он думал, как Иппыни сейчас трудно одной с больным стариком.

И вот они уже сидят рядом с больным, растирают ему руки и ноги, помогают игольщику. Как брат и сестра, как ласковые супруги, временами обмениваются словами. Иногда даже одежды их соприкасаются. Чхве Чхом Чжи стало легче, и он уснул. Они перестали массажировать больного и теперь отдыхают. Иппыни сидит рядом с больным отцом, а Рённи у порога. Даже во время суматохи нет-нет да поглядывал на Иппыни, счастливый. Они сидят и молчат. Но ведь нельзя же до бесконечности сидеть. Уже несколько раз пропел петух. И Рённи пробормотал как бы самому себе:

– Пойду…

Девушка мгновенно подняла голову и своими чистыми глазами посмотрела на молодого человека. Их взгляды встретились, они опустили головы. Юноше очень не хотелось уходить. Прошло еще некоторое время. Снова пропел петух. Рённи знал, что дольше оставаться нельзя, однако встать и уйти не хватало решимости.