В. Зинченко - Большой психологический словарь

5. Ценностно-ориентационное единство как характеристика «сплоченности». В противовес традиционным подходам к пониманию сплоченности (оцениваемой по числу контактов, взаимных выборов и предпочтений, базирующихся на симпатиях и антипатиях), в школе П. «сплоченность» трактуется как мера общности взглядов, позиций, ценностных ориентаций участников ГД относительно самой этой деятельности (исследование В. В. Шпалинского). Стереотипные представления о сплоченности как о продукте общения, т. о., переворачиваются: частота и взаимность межиндивидуальных контактов рассматриваются как «производная величина» от единства ценностных ориентации в группе.

Главный научный вопрос, волновавший П. в последние десятилетия его жизни, заключался в том, чтобы выявить возможности теории деятельностного опосредствования для понимания личности человека, ее динамики, развития. Работа П. в этом направлении совместно В. А. Петровским привела к созданию концепции персонализации, трактующей «личность» индивида как его присутствие в жизнедеятельности др. людей, как включенность одного человека в пространство жизни другого. Вводится представление о потребности и способности персонализации.

Гипотетическая потребность персонализации (потребность «быть личностью») определялась как стремление индивида быть идеально представленным в др. людях, жить в них, что предполагает поиск средств продолжения себя в др. человеке. Отталкиваясь от своей давней идеи – потребность есть сущность, проявляющая себя многообразием мотивов и интересов (1964), – П. подчеркивал, что потребность в персонализации лежит в основе побуждений, которые ранее рассматривались независимо друг от друга (напр., аффилиация , лидерство и др.).

Способность персонализации (способность «быть личностью») – это индивидуально-психологические особенности человека, благодаря которым он совершает социально значимые поступки, обеспечивающие возможность получить идеальную представленность в др. людях.

В развитие этих идей П. предложил трехфакторную концептуальную модель «значимого другого» (рис. 9).

Первый фактор – аттракция, способность «значимого другого» вызывать симпатию или антипатию, быть социометрически избираемым или отверженным (социометрический статус, «А +» и «А —»). Второй – референтность (референтометрический статус, «Р +» и «Р —»). При максимальной ее выраженности – «власть авторитета»: признание окружающими за «значимым другим» права принимать ответственные решения; при минимальной выраженности – «антиреферентность»: категорическое отторжение окружающими всего того, что предлагает человек в деятельности и общении. Третий – власть, властные полномочия значимого другого (статус власти, «В +» и «В —»). Выход субъекта, наделенного властными полномочиями, из служебной иерархии нередко лишает его статуса «значимого другого» для его сослуживцев (что происходит, если его служебный статус не сочетался с личностными характеристиками – референтностью и аттракцией). При максимально высоком положении в иерархии индивид не может не быть «значимым другим» для зависимых от него лиц, ибо в его руках не «власть авторитета», но «авторитет власти». Эвристические возможности модели подтверждены в исследованиях статусных различий и процессов группообразования в закрытых воспитательных учреждениях (детские дома, интернаты, колонии для несовершеннолетних правонарушителей и др.).

Потребность и способность быть личностью – теоретические конструкты, которые были использованы П. при построении модели макро– и микрофаз возрастного развития личности. В этой модели были представлены закономерности и этапы вхождения индивида в новую, относительно стабильную, соц. среду, а также особенности перехода из одной среды в другую; «пружина развития» понималась как противоречие между потребностью и способностью индивида «быть личностью» в группах, отличающихся характером построения и содержанием совместной деятельности; определяющий фактор развития личности не деятельность как таковая («очищенная» от примесей отношений) и не общение как таковое (вне интересов общего дела), а деятельностно-опосредствованные взаимоотношения в группе. При этом макро– и микрофазы развития личности подчиняются логике чередования процессов «адаптации», «индивидуализации» и «интеграции» личности в «малой группе» (здесь выделяются микрофазы развития) и в «большой группе» («общество в целом», «дальние» – речь идет о макрофазах развития).

Совместно с М. Г. Ярошевским (позднее с В. А. Петровским) П. разрабатывал концепцию теоретической психологии, представляющей собой результат категориальной саморефлексии психологии как исторически складывающейся науки. Разработка «категориального строя» психологии базировалась на механизме категориального синтеза, позволяющего изобразить логические взаимопереходы и связи между категориями различных кластеров («субстанциональность», «направленность», «активность», «когнитивность», «пристрастность», «событийность», «действительность») и плеяд («биологические», «протопсихологические», «базисные психологические», «метапсихологические», «экстрапсихологические» категории).

Книга П. «Психология и время», завершенная им в последний день его жизни, представляет собой опыт хронопсихологии, раскрывающий связь науки, истории общества и психологии людей. Новеллы, образующие главы этой книги, посвящены судьбам людей, с которыми П. был связан личными и деловыми узами, а также судьбе рос. психологии «на обочине особого пути» развития. Опорный принцип развертки хронопсихологии заключается в признании психологической двойственности исторического времени: человек живет как бы в двух временных плоскостях: объективной, исторической, и субъективной, личностной, биографической. Тем самым личная биография человека, пронизанная токами исторического времени, не может быть понята как прямая проекция перипетий исторического процесса. Важный аспект хронопсихологии – «политическая история науки». Политическая история рос. психологии демонстрирует ее зависимость от «дисциплинирующего» воздействия тоталитарного общества: напр., заведомо обреченные на провал попытки ученых пойти «особым» (идеологически «безупречным») путем в разработке научных проблем, в то время как подлинные открытия могли быть совершены (и совершались) «на обочине особого пути». (В. А. Петровский)