Сергей Кучеренко - Рыбы у себя дома

От этого места пошли калужьи пажити, и чем ближе к устью реки, тем больше будет и калуги, и осетра. Но меньше станет аухи, черных амура и леща, а вскоре и их белых собратьев, монгольского краснопера, желтощека, верхогляда, толстолоба — вода здесь для них холодна. Не тот климат — все-таки уже почти 51 градус северной широты, а завтра будет за 54. Выше Хабаровска на полтысячи километров, а относительно Сунгарийского прогиба — еще на сотню больше. О суровости здешних мест свидетельствуют и сопки за амурскими берегами — они в темных, хмурых ельниках и лиственничниках. Моховых. С кедровым стлаником в подлеске.

И наконец в последний день стремительного бега мы посмотрели самые низовья Амура. Миновали Софийск, озеро Кизи, за которым уже Татарский пролив, — каких-нибудь 60 километров от нас! Богородское, Сусанино, Тахта, уже доступный для морских судов порт Маго, потом Николаевск. А там пошло широкое предустьевое пространство — длинная воронка с раструбом, само устье, которое непосредственно глазом не фиксируется, а далее — лиман, «незаконно» носящий свое название (это, по существу, часть пролива). Чем ближе к устью, тем шире Амур, все больше и больше в нем мелей и островков. Между конечными мысами Пронге и Табах — 16 километров. Простор! Дали в туманной дымке. Крутобокие берега. Свинцово-тяжелая вода… Но здесь так много мелей, что для судов обвеховано два фарватера. В северной стороне открывается студеное Охотское море, а до Сахалина рукой подать.

Мы проплыли громадину Амура в средний уровень воды. Но при обмелениях и наводнениях картина будет совершенно иной. Тогда Амур совсем не похож на тот, каким он бывает в нормальную воду, — ни при взгляде с высоты птичьего полета, ни из лодки. А реку надо знать во всех режимах водности, без этого нельзя составить даже приблизительного представления о ней как среде обитания рыб.

Сведения о поведении Амура в разные годы можно отыскать в подшивках газет. «Я давно живу в Хабаровске, но не припомню, чтобы так мелел Амур… Он до того стал мелким, что даже на моторной лодке плыть можно только по путевым створам: чуть в сторону — и на косе». «Наш Амур-батюшка вот уже несколько лет подряд год от года маловоднее… Создается впечатление, что он уже не будет так могуч и широк, каким был вечно… Просим привлечь внимание ученых, министерств и ведомств к проблеме обмеления Амура…»

Это — тревожные строки из газетных статей и писем 1978–1980 годов. Их, а еще больше разговоров тогда было много. Обмеление рек связывали с заполнением водохранилища Зейской ГЭС и считали чуть ли не фатально бесповоротным. Помню, этот вопрос серьезно обсуждался учеными осенью 1979 года, все лето которого вода в Амуре была ниже нулевой отметки; а в начале августа у Хабаровска зарегистрировали минус 120–130 сантиметров. Отдельные участки Амура стали несудоходными… Небывалое явление! Решили срочно готовить представительную научно-производственную конференцию: надо, мол, предпринимать меры…

А всего через 2–3 года рассуждения приняли противоположный характер. «В прошлом (1981) году вода как затопила пойму Амура у Хабаровска в середине года, да так и простояла на ней до осени… Почти три месяца уровень был выше отметки на 4 метра», — писал старожил Хабаровска. «Все залило! Все затопило! Не уцелело ни одного стога сена! Даже старые люди такой беды не припоминают, — сообщал корреспондент через три года, — с 19 мая (1984) до октября было море воды, а в сентябре ее уровень перевалил за шесть метров!»

Да, очень много воды было в реках с мая по октябрь 1984 года — все шесть месяцев! А наводнение в сентябре стало небывало катастрофическим: 6 метров с четвертью! Четыре недели выше 5 метров или около того! На пойме — 3-метровый слой воды! Река разлилась на десятки километров вширь!

Что же это с Амуром случилось? А ничего не случилось — он всегда таким неуравновешенным и был: то многоводен — то сух, редко когда в норме, если под этой нормой понимать оптимальную для людей водность. И вот почему такое.

Реки Амуро-Уссурийского края на 80 процентов питаются дождевыми водами, а наиболее «мокры» летне-осенние месяцы. Зимы в общем малоснежны, снег возгоняется и тает постепенно, и всего-то талые воды дают 8—10 процентов годового стока. Потому-то весенние половодья, столь обычные для европейских и сибирских рек, здесь невысоки и кратковременны. Даже щука, нетерпеливо ждущая их с зимы в полной готовности к икромету, отнереститься далеко не каждый год успевает.

А вот когда пройдут дожди — непременно быть паводкам. Продолжительность их и высота определяются характером летних муссонов. Если тучи стоят, проливаясь дождями, от Забайкалья до морского побережья, жди на Амуре грозных для человека стихийных бедствий. Особенно буйствует «батюшка» в дождливое лето ниже устья Зеи — на протяжении почти 2 тысяч километров.

В горах, где узкие истоки ключей и ручьев стремительно плещут по каменным глыбам и не обзавелись даже подобием поймы, уровень воды после дождей быстро поднимается, но вскоре приходит в норму.

А там, где реки, набрав силу, уже ревут, оповещая горы о своей мощи, наводнения куда грознее. Эти мощные потоки и в хорошую-то погоду требуют к себе уважительного отношения, а после ливней или мусонно-затяжного ненастья становятся необычайно бурными, выходят из русел, заполняя хорошо разработанную, хотя обычно неширокую, пойму.

Неукротимая сила несущейся воды размывает берега, с корнями вырывает вековые деревья, шутя разбрасывает старые заломы и нагромождает новые. Даже иные острова сносит, намывая взамен их другие. Уровень воды может за сутки подняться на метр-другой, не то и на 3 метра, а в горных теснинах без поймы — в два раза больше. Рев, грохот, неистовая пенисто-водоворотная кипень, огромные деревья в мутной взбесившейся воде, что соломинки…

Но ушли тучи, разъяснило, вода быстро скатывается, и реки смиряются.

А вот на степенно-больших низменных реках, куда в конечном счете собираются воды с обширной горной территории, картина движения вала иная. Обладая широченной придаточной системой с бесчисленными протоками, старицами, озерами, марями и торфяниками, такая река не позволяет уровню рваться вверх бесконтрольно, как бывает у горных рек. Но он поднимается неуклонно, долго, и в конечном итоге высоко поднимается, а после своего пика снижается опять-таки медленно и долго: 15–20 сантиметров в сутки, редко когда 30–40.

Амур в наводнение страшен. Затапливаются сенокосы, гибнет застогованное сено и скот, уничтожаются пашни, сносятся дома и мосты, размываются дороги. Бывает, спасение людей не обходится без помощи воинских подразделений и вертолетов… А как много тонет косуль, енотов, лисиц и других диких животных.