Наталья Гарбер - Как писать в XXI веке?

9. Герой достигает цели, завладевает сокровищем, коим для Ахилла является славная в веках смерть во время возвышенного деяния.

10. Путь домой, на котором герой преодолевает оставшиеся препятствия, для Ахилла является путем «на щите», альтернативным обычному возвращению героя «со щитом». Однако предпочтительный путь славной гибели был обозначен в истории сразу.

11. Возвращение домой, в котором мы видим героя преобразившимся благодаря путешествию. Теперь Ахилл не просто славный воин, но вечный национальный герой.

12. Новая жизнь героя на новом уровне, с приобретенным опытом и благами. В случае нашего примера это происходит в Вечности, но в обычных сказках эта часть звучит: «Они жили долго и счастливо и умерли в один день».

Написать что-то — значит придумать фабулу и выразить свои мысли и чувства по мере работы над изложением истории через действия героев. Для этого в первую очередь надо решить, от какого лица вести речь. Какие у нас есть варианты?

От первого лицаэто звучит так: «Я родился в камыше. Как мышь. Моя мать меня родила и положила в воду. И я поплыл». Это начало короткой и поэтичной новеллы Даниила Хармса. Такой тип изложения — нечто вроде интервью читателю, в котором тот не может задать вопроса. Так пишутся мемуары, а также лирические эссе и стихотворения. У читателя возникает эффект «мир глазами рассказчика-героя», заставляющий зрителя вступить в тесную связь с героем.

Историю от второго лицапод названием «Ты родился оригиналом, не умри копией» написал Джон Мэйсон — и это, как вы понимаете, литературное письмо. Истории этого рода — эссе, публицистика, открытые и личные письма — обращены к читателю, который становится адресатом или «вторым наблюдателем» истории. «За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык! За мной, мой читатель, и только за мной, и я покажу тебе такую любовь!» — пишет Булгаков и вовлекает нас, лично нас, читателей, в тайную жизнь Маргариты.

Герберт Уэллс верно написал, что «выступать от своего имени перед читателем — прием для романиста крайне рискованный, но когда это делают безо всякой фальши, непосредственно, будто в дом приходит из темноты человек и рассказывает об удивительных вещах там, за дверью —… тогда это создает определенную глубину, субъективную реальность, какой ни за что не добиться, если занять позицию той холодной, почти нарочитой беспристрастности… И в некоторых случаях вся прелесть романа, все мастерство писателя именно в таких отступлениях».

Но если, обращаясь к читателю на «вы», а тем более на «ты», вы не заинтересовали его сразу, не попали прямо в сердце его мечтаний и дум — он закроет книгу. Поэтому будьте аккуратны, вовлекая людей так прямо в жизнь своих героев. В следующих главах я покажу, как проверять на ваших первых читателях те места, где можно рискнуть прямым обращением, а пока перейдем к самому надежному типу историй.

История от третьего лица«повествует о месте, где родился Оливер Твист, и обстоятельствах, сопутствовавших его рождению» — так начинается знаменитый роман Диккенса. Этот тип изложения дает автору возможность показать несколько взглядов на жизнь, свободно перемещаться во времени и пространстве, иметь авторский голос, отличный от голосов героев, — и при случае дать читателю информацию, которой они не владеют. Можно, кстати, ограничить число героев, в чью голову «залезает» автор, только основными персонажами, чтобы не утомить читателя подробностями всех мыслей всех героев. Остальные герои вполне могут выразить себя диалогами и действиями.

Зачем все это? Чтобы сделать историю захватывающе интересной для читателя.

Читатель ищет переживаний, в которых сочетаются недостающие ему чувства и какое-то разумное количество не менее значимых ему мыслей, причем все это должно быть изложено впечатляюще, точно и кратко. Помните Пушкина? «Точность и краткость — вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей — без них блестящие выражения ни к чему не служат. Стихи дело другое (впрочем, в них не мешало бы нашим поэтам иметь сумму идей гораздо позначительнее, чем у них обыкновенно водится. С воспоминаниями о протекшей юности литература наша далеко вперед не подвинется)».

Шедевр вызывает чувства и мысли по прочтении и после него. Из шедевра возникают крылатые фразы и образы, которыми читатели пользуются в своей обычной жизни. Мир шедевра пронизывает мир читателя, и тогда жизнь любого человека становится более насыщенной, живой и разнообразной, чем до вашего письма, эссе, рассказа, стихотворения или книги.

Самый простой способ проверить, пишете ли вы такую вещь или нет, — подумать, насколько переворачивает ваш текст вашу собственную жизнь. Второй способ — дать почитать друзьям, которых вы удостоили письмами и эссе в предыдущей главе. Ну как, им все равно, они просто любезно кивают, им что-то понравилось — или они полны переживаний, меняющих их представление о мире и жизнь в нем? Если не последнее, дорабатываем ваш текст дальше.

Как? Делаем «суп из топора» вашей истории.

Вы, конечно, догадываетесь из предыдущей главы, что текст вашего рассказа можно проверить так же, как мы проверяли письмо и эссе:

— Какова задача истории? Решена ли она?

— В чем ее сквозная тема, идея? Пронизывает ли она ваш текст или вы ее потеряли?

— Каковы центральные тезисы, выраженные ключевыми событиями, особенно — узлом сюжета? Смогли ли вы выразить свои мысли ярко, понятно и эмоционально?

— Хватило ли у вас художественных аргументов, чтобы убедить читателя в вашей идее? И если нет, то чего недостает и как это добавить?

— Проверяем композицию по схеме «начало — план-узел — развязка»: все ли в порядке с сюжетом? И если нет, то где история сбоит, провисает, нелогична или просто рассыпается? И как это поправить, что там должно быть на самом деле, с учетом вашей задачи и идеи?

— Положим, сюжет вы подлатали. Как насчет стиля? Подходящим ли языком говорит автор и его герои, как сочетается рациональное и иррациональное в вашем тексте, насколько художественно, ярко и точно выражена ваша история и идея?

Вот вы прочли все эти правила, повертели в голове свою историю, припомнили рассказы родных и знакомых о семейных буднях и праздниках — и не знаете, как всю эту разрозненную мозаику слепить в один сюжет, потому что историй оказалось много.